— Знаете, я не стандартный артист оперетты, у меня нет академической школы, как у большинства артистов, я два года в этом жанре. А поступала я на сольное эстрадно-джазовое пение и планировала связать с этим свою жизнь. Но так сложилась судьба, что сначала я попала в театральную академию, а потом и в мюзикл, который стал для меня всем. Первым был «Бал вампиров», это был космос, лучшее, что есть на данный момент в мире. А в оперетту я попала совершенно случайно, и мне стало так интересно. Потому что, обладая акробатическими способностями, я могла их здесь использовать! Оперетта меня покорила именно этим. Мюзикл в этом плане ограничивает. Там больше важен визуал, попадание в типаж, реалистичность.

— А как же вокал? Ведь в мюзикле и оперетте он очень различается.

— Да, мне пришлось его перестраивать. Поэтому я очень хорошо понимаю ваших артистов. Даже тех, кто поет. Я не владею академическим вокалом в совершенстве, до сих пор работаю с этим. И моему голосу бывает непросто. Нужно уметь вовремя правильно себя перестроить. Говорят, что это вредно для голоса. Но я сама педагог эстрадного вокала, и считаю, что вредно петь неправильно. А когда ты четко понимаешь, где какой у тебя звук и правильно перестраиваешься, то никакого вреда ты себе причинить не можешь. С точки зрения голоса, я уже прошла все, могу петь абсолютно любой репертуар. Только оперу еще не пробовала, но, в принципе, перспектива тоже есть (смеется).

— Кто и как позвал вас участвовать в оперетте «Княгиня чардаша» на Сахалине?

— Нас с Ромой (Роман Вокуев, актер Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии, — прим. автора) позвал Андрей Владимирович Алексеев, наш главный дирижер, и сказал, что есть возможность поехать на Сахалин и поучаствовать в постановке оперетты. Он уточнил, что пока перспектива туманная. Но поинтересовался, хотели бы мы поехать. Мы с Ромой работаем достаточно давно, у нас слаженный дуэт и мы за любой кипиш всегда. Мы сразу согласились, ведь это очень интересно. Но спустя время это стало превращаться в реальность. А когда с Сахалина приехали руководители театра, они пришли к нам на спектакль, мы встретились и обсудили вопросы. В тот момент я подумала: «Да ладно!», открыла карту и стала смотреть, где находится Сахалин (смеется). Это же другой конец страны, я и мечтать не могла попасть в такое дальнее место. На самом деле, я очень хотела когда-нибудь попасть на Дальний Восток. И вообще я очень люблю путешествовать. Последний год был очень плодотворный в этом плане: у нас было несколько гастролей в разные театры страны. Мы были в Новосибирске, Москве, Севастополе, с Ромой ездили на конкурс в Екатеринбург. Это достаточно сильные театры по нашей стране. И вот, Сахалин. Мне было интересно, что здесь за театр. Я первым делом, т. к. образование теоретическое, начинаю изучать. Сразу подписалась на группу в соцсетях, стала наблюдать. И, все больше знакомясь с театром, я даже дистанционно понимала, что он мощный.

— Как вы перенесли разницу во времени и долгий перелет?

— Когда мы приехали в первый раз, эта поездка была очень тяжелая. Я думала, что умру. Так плохо мне не было очень давно. Было сложно вообще шевелиться. Акклиматизация проходила в тяжелом виде. Но при этом было нормальное состояние. На Сахалине хорошая энергетика, приятные люди, это сразу чувствуется. Сейчас мы прилетели в третий раз, и уже легче переносить разницу во времени. А на голос перелеты никак не влияют. На меня Сахалин хорошо влияет. Мне здесь очень комфортно.

— Как вам островной театр?

Я сразу обратила на него внимание. Меня поразил масштаб театра: он большой, очень организованный, как структурно, так и внутри. Театр-дом. Ты понимаешь, что приехал в большую семью. Это так приятно. И все тебя принимают очень хорошо, близко, что очень неожиданно. Совершенно новые впечатления, эмоции. Тем более, это драматический театр, это совершенно другая атмосфера.

— В чем это проявляется?

— Когда я училась на эстраде в театральной академии, у нас был и драматический факультет. И эти артисты всегда очень отличались, они были такие загруженные. Даже на капустниках мы шутили: пока они подумают, пока выстроят себе процесс, мы, эстрадники, за это время умудрялись придумать маленький трехминутный номер. Способ мышления другой. Поэтому вопрос «А как мы в этом театре будем ставить „Сильву“?» возник сразу. Здесь же ни оркестра, ни балета… Что делать-то? (смеется) И, знаете, как-то все пошло потихоньку. В первый же приезд у нас была оркестровая. Это уже стало превращаться в музыкальный театр. Невероятно, но за первую неделю мы смогли нащупать колею, по которой дальше стали двигаться.

— Получается, драматическому артисту в музыкальном театре играть сложно, но можно?

— Тут вопрос в том, как артисты понимают этот жанр. Мне кажется, это непросто. Когда мы учились на курсе, у нас были очень разные артисты: кто-то был силен в вокале, кто-то — в танце, кто-то обладал цирковыми навыками, кто-то был чисто драматический актер, кто-то играл на инструментах. У каждого было свое, но в итоге мы выпустили хорошую кабаре-программу, в которой все пели, танцевали, шутили. Я знаю, что такое пение для человека, который не умеет петь — это безумно сложно и страшно. А кроме этого нужно еще что-то делать. Наше с Ромой амплуа связано с каскадом, с трюками. Так повелось — венгры подарили нам эту концепцию, и русская оперетта славится тем, что каскадная пара — простак и субретка — всегда искрометно танцуют, летают, выполняют акробатические трюки, и это создает, конечно, вау-эффект. И когда артисты Чехов-центра увидели это, я подумала: «Что же они сейчас скажут?». Они спокойно посмотрели и ответили: «Хорошо, мы сделаем». Я очень удивилась. Понимаю, это безумно сложно, не знаю, во что это выльется. В любом случае, это выйдет, и это будет хорошо. Ведь это этап становления музыкального жанра, в том числе оперетты, здесь, на Сахалине. Даже если будут какие-то ошибки, это хорошо. Без них невозможно перейти на следующую ступень. Конечно, хочется помочь ребятам. Для них непросто понять оперетту. Все почему-то считают её легким жанром, но это не так. Он легкий только визуально — яркий, искрометный, блестящий, с красивыми нарядами, с танцующими, парящими, поющими артистами. Кажется, что это все шутки, весело. Но для такого эффекта нужно очень сильно потрудиться. Как в балете, когда кажется, что балерина — какое-то небесное создание, нимфа с крылышками. Она не ест, не пьет, и летает, как пушинка. А на самом деле каждый прыжок стоит огромного труда. Так и здесь.

— Как вам работалось в стенах чужого театра?

— Прекрасно. Все добрые, радостные, заботливые. Даже директор (Татьяна Корнеева, директор Чехов-центра, — прим. автора) — для меня она вообще удивительная. Она настолько в коллективе. Как мама, которая держит всю эту машину, за всем следит. При этом видно, как трепетно она относится к артистам. Мне было приятно, когда она подошла ко мне и спросила: «Вам все нравится? У вас все хорошо?» Мне даже было неловко. Сам факт того, что ей интересно, небезразлично, что происходит. И именно лично узнать. Я ей сказала какие-то свои наблюдения. На что она ответила, что эти вопросы уже обсуждаются и прорабатываются варианты. Меня это очень удивило. Вот это включенность!

— У вас была возможность увидеть спектакли Чехов-центра?

— Да, я посмотрела спектакль «Гроза», когда Чехов-центр был в Санкт-Петербурге с гастролями. Я очень хотела попасть, попросилась. И все, что мне показалось на Сахалине, полностью отобразилось на сцене. Я уловила атмосферу самого театра. И когда я увидела постановку — как встречали, как начинался спектакль, и когда он прошел — у меня было впечатление, насколько это единый организм. Машина, которая работает, как часы. Это технически очень сложный спектакль, сцена чужая, но это такой коллектив! Это же надо вот так все собрать! Это удивительно. У меня очень положительные ощущения от коллектива, ребята очень слаженные.

— Какого результата вы ожидаете от сахалинской оперетты?

— Я не знаю, как мы это выгребем (смеется). Может быть, в будущем это выльется в нечто новое в жанре оперетты. Потому что ей на данный момент не хватает популяризации — она немного не актуальна сейчас. Оперетту замещает более современный жанр — мюзикл. Он воспринимается зрителем лучше. Оперетта в этом плане более сложная — здесь нужно уметь петь на очень высоком уровне, танцевать практически как в балете, хорошо разговаривать и озвучивать зал, обладать юмором и иронией. Множество составляющих. И все нужно делать сразу, здесь и сейчас. Раньше советская оперетта была глубокая. У нас русская душа, мы любим драму, это в нас есть. И мне показалось, что после постановки оперетты в драматическом театре, для нее откроется какой-то новый виток, свежее дыхание, что поможет ей стать немного популярнее, живее, естественнее. Драматические артисты могут внести другой смысл, который придаст еще больше глубины этому жанру. Поэтому в моем понимании это очень интересный эксперимент.

— Как вам Южно-Сахалинск?

— Я просто влюблена в этот город, в эту атмосферу, тут невероятная энергетика. Я в третий раз приезжаю, у меня происходит полностью переворот в голове. И с каждым приездом я совершаю что-то новое для себя. В первый раз я начала писать статьи. Во второй приезд какой-то проект появился. У меня все время что-то происходит. Мне интересен Сахалин — здесь бы вообще организовать музыкальный театр. Здесь не хватает только команды, которая смогла бы помочь это все создать. Обучения, мастер-классы, чтобы делать прокачку артистов, чтобы их внедрять в этот жанр. Мне кажется, тогда здесь может организоваться удивительный театр, новый. В основном все театры имеют свою достаточно мощную историю. Например, наш театр (Санкт-Петербургский театр музыкальной комедии, — прим. автора), учитывая, что он блокадный, там все идет по конкретным рельсам. А Чехов-центр — это современный и динамичный театр. Та же «Гроза» — очень смелый спектакль, не каждый театр может позволить себе выпускать такое. Ведь многие сейчас идут по пути заработка и ищут то, что будет продаваться.

— «Гроза» продается на Сахалине.

— Это тоже говорит об определенном привитом вкусе местному зрителю. То есть здесь люди мыслят очень широко, чтобы воспринимать такой спектакль.

— Если будут еще проекты, вы бы согласились еще приехать сюда и поучаствовать в них?

— Конечно! Мало того, я бы с огромным удовольствием помогала, организовывала какие-то курсы, мастер-классы. Мне есть, что дать и что сказать. У меня большой опыт, так как я еще и музыкант — скрипачка — у меня есть понимание музыки, жанра, музыкального театра в целом. Я бы с удовольствием помогала. У меня вообще мечта оперетту перевернуть и вывести ее наконец-то на новый уровень современным взглядом, но на качественный, чтобы не опуститься до простоты. Поэтому в такие вещи я бы вписалась всеми руками, даже на волонтерской основе. Это очень здорово.

РИА «Сахалин-Курилы».

культура искусство театр постановка интервью

Читайте sakh.online