Сказочник и светило
Актер Станислав Рядинский дал интервью корреспонденту РИА «Сахалин-Курилы»
Станислав Рядинский – из разряда штучных актеров. Не всякому режиссеру удается докопаться до его редкой актерской природы, и, вероятно, не каждому он откроется до конца. Две его роли – Андерсен и Солнце – уже могли бы сделать яркую творческую биографию многим, но Станислав скромен и несуетлив. Похоже, что околокиношная сутолока – не для него
О великом Рязанове
На Сахалин актер прилетал на два дня – участвовать в вечере памяти очень дорогого для него человека – Эльдара Александровича Рязанова. Режиссера, который на многие годы определил для Станислава меру высокого в искусстве.
В красивом молодом человеке с утонченным лицом в стиле Артюра Рембо сложно признать нескладного датского сказочника в юности. Но вот немного повзрослевший герой из картины Гарика Сукачева «Дом Солнца» угадывался сразу.
Несмотря на дефицит времени, гость Сахалинского международного кинофестиваля «Край света» выкроил время для небольшого интервью. Признаюсь, оно было одним из самых интересных в моей работе. Наш разговор начался с фильма Рязанова «Андерсен. Жизнь без любви».
Моисей и Большевик
– Почему на вечере памяти Рязанова вы читали его «Бессонницу»?
– Я не так давно стал погружаться в поэзию Эльдара Александровича. И обнаружил у него очень много хороших стихов, благодаря которым узнаешь его со стороны, которой не знал. Человек же читает то, что созвучно его настроению. Я помню такие ночи, когда «Нету сил послать к чертям привычки, – взять и отмочить нежданный финт».
– Вы по жизни не любите толпу?
– Да.
– У вас семья, дети?
– Да, я женат, дочери пять с половиной лет.
– Тоже хочет быть актрисой?
– У нее все меняется каждый день. Последний выбор – повар.
– А любимый писатель у вас Андерсен?
– Я должен был бы так сказать, но все меняется от книги к книге. Так же сложно назвать любимого режиссера.
– С кем вам еще довелось работать?
– Некоторое время был занят в МХТ имени Чехова в спектакле «Кабала святош», который поставил Адольф Шапиро. Там играл Олег Павлович Табаков, а у меня роль знаменитого актёра-любовника Муаррона. Потом была работа в театре имени Станиславского, когда им руководил Александр Галибин. И в кино я снимался у театрального режиссера Владимира Мирзоева, у Константина Худякова.
– Вы можете отказаться от роли, если вас не устраивает сценарий?
– Да, довольно часто так и делал. Кто-то говорил, что биография состоит не из того, в чем согласился сниматься, а из того, от чего отказался…
– Это принципиальная позиция? Поэтому вы не мелькаете в сериалах?
– В молодости снимался много: и имя нужно было нарабатывать, и зрителю становиться ближе. Но в конечном итоге понял, что это не так важно…
– А что для вас важно в жизни?
– Думаю, ребенок.
– Не получалось, что вы пытались копировать Абдулова?
– Возможно, подсознательно, и я этого не замечал. Но в «Юноне» очень жесткая музыкальная структура и отработанные движения, поставленные хореографом, за пределы которых трудно выйти. Ты все время находишься в музыке, и от этого возникает много свободы. Актер знает, что должен делать, и внутри можно много всего придумать.
– Вы поющий актер?
– Только в «Юноне и Авось». В «Андерсене» за меня это делал другой. Марк Анатольевич говорит, что человек, даже если не поет, благодаря педагогам в театре находит свою ноту и как-то может это прилично делать.
– А не пробовали сольную карьеру?
– Думаю, найдутся люди, которые делают это лучше.
Фитнес «Юноны и Авось»
– Вы говорили, что пешком поднялись на «Горный воздух». Занимаетесь спортом?
– Нет, физкультуру мне заменяет роль в «Юноне и Авось».
– У вас актерская семья?
– Нет, шахтерская. Мои родители познакомились на шахте в Сибири. Моя мама – геодезист-маркшейдер. Потом они переехали в Губкин Белгородской области, и там родился я. Прожил там до 16 лет и потом поехал в Москву поступать в театральный вуз.
– А что подвигло на такой шаг?
– Не могу назвать какого-то конкретного события. Может быть, театральная студия в родном городе. Честно, никто не верил (в том числе сам), что я смогу поступить. Поэтому был отходный путь – филология или юриспруденция. Подал документы во все вузы, но поступил в МХАТ на курс к Олегу Павловичу Табакову. Проучился там два года и по личным причинам перевелся в Щукинский институт.
– Вы не встречались с еще одной легендой советского кино Вячеславом Тихоновым в кадре, но, может, смотрели, как он работает?
– К сожалению, не получилось. Хотя Эльдар Александрович не отпускал меня со съемок даже тогда, когда было известно, что я не снимаюсь в течение следующих трех недель. Я все равно был в Петербурге, сидел за монитором вместе с ним или на площадке где-то, шатался вокруг.
– Что вы вынесли из работы с Рязановым?
– Его отношение к съемочной площадке. И ощущение свободы осталось, в которое хочется возвращаться снова и снова. Мне кажется, что с этими людьми уходят человеческие качества. Остаются их названия, а содержание, которым их наполняли Рязанов или Герман, например, нам недоступно.
Жизнь после
– Как сложилась ваша судьба после съемок у Рязанова?
– Что касается профессии, то картина прошла довольно тихо, поэтому особого интереса со стороны режиссеров не было. Вот только все время зовет в свои картины Сергей Урсуляк: он очень любит Рязанова, и это отношение, видимо, проецируется на меня. Он мне об этом сказал при первой встрече.
– Расскажите о работе в «Ленкоме».
– Сейчас у меня остался один спектакль «Юнона и Авось». Я исполняю роль сочинителя, которого играл Александр Абдулов. Я помню, как Эльдар Александрович писал записки Марку Анатольевичу Захарову, чтобы он освободил меня от репетиций. Они давно приятельствовали, и было трогательно видеть, как он просит Захарова отпустить меня.
– Каково играть роль после легенды? Ведь зритель неминуемо будет сравнивать…
– Марк Анатольевич мне помогал и говорил: играй так, как будто ты приглашенная звезда из Европы, которой театр заплатил много денег за один вечер работы на нашей сцене.Кстати, на роль меня вводил народный артист России Виктор Раков, который играл Фернандо Лопеса после Александра Абдулова.
– Как вы попали к Рязанову?
– Посоветовал меня попробовать Сергей Григорьевич Мигицко (исполнитель роли взрослого Андерсена. – прим. автора). Мы с ним были знакомы, и он считал, что я могу сыграть. Помню, что я был спокоен. С Эльдаром Александровичем не было смысла притворяться либо что-то изображать из себя. Он создает такое впечатление, когда знакомишься с ним, что ты его знаешь уже с рождения.
Потом были долгие пробы. И это было удивительно, потому что так детально их уже никто не проводит. Целый день актер в зоне внимания режиссера. Впрочем, такая внимательность к людям вообще свойственна Рязанову. Это видно по его интервью и «Кинопанораме». Я иногда пересматриваю их.
– Как Рязанов вдохновлял в случаях, когда вам, молодому актеру, не удавались какие-то эпизоды?
– Мне, к сожалению, нечем вас порадовать или заинтересовать, потому что с самого начала съемок Эльдар Александрович практически не делал никаких замечаний. Было ощущение полной свободы. Мы пробовали бесконечное количество раз – столько, сколько хочется, потом он отпускал и смотрел. Потом еще раз – и так бесконечно. От него исходил какой-то теплый свет, в волне которого, вернее, океане, ты просто плаваешь под наблюдением режиссера.
– Очень многие отмечали его жесткость на площадке. В силу возраста, к вам, наверное, он относился по-отечески?
– Мне не кажется, что у него было какое-то исключительное отношение ко мне. Он ко всем так относится. По поводу жесткости – правда. Он часто употреблял слово «раздолбайство», которого он не терпит.
– Успели за два дня почувствовать атмосферу Сахалина и фестиваля?
– Знаете, хотя многие жаловались на пасмурную погоду, мне это как раз понравилось. У Рязанова есть строки:
«Подари мне, зима, подари
дней беззвучных, что светят неярко,
полусон от зари до зари...
Мне не надо богаче подарка».
Вот таким подарком стал для меня остров. Я не мог приспособиться к смене часовых поясов, поэтому у меня здесь вышел как раз «полусон от зари до зари» и такие неяркие дни. И меня это радует очень… Сахалин для меня Марс – со всеми тучами, сопками и красным закатом. Воздух разреженный, людей немного, море рядом и ощущение острова абсолютное. Когда поднялся на Большевик, на сопке сидел долго один, и город внизу… Вспоминал всякие сюжеты: Моисей, который был на горе и не хотел возвращаться…
– Что успели посмотреть из фестивальной программы?
– Там я увидел только «Брат Дэян» Бакура Букарадзе, мне нравится такое кино. «Инородное тело» Занусси я видел до фестиваля, но в гостинице случайно познакомился и с режиссером. От него исходит такой же свет, как от Эльдара Александровича. Встреча с председателем жюри фестиваля – одна из самых приятных в моей жизни, и этим я обязан Сахалинскому «Краю света» и Эльдару Рязанову.