К гадалке не ходи - эпатирует часть публики. О чём новый спектакль Чехов-центра?

Одна из самых трогательных сцен спектакля — когда Атилла сидит на привале со своими братьями по оружию, бандитами времён чеченской войны, и с умилением рассматривает фотки из домашнего альбома: вот я маленький, вот мама, а это братик. На минуточку: Атилла — вождь гуннов, раскатывавших в пыль римские и византийские легионы в пятом веке н. э. Режиссёр из Санкт-Петербурга Пётр Шерешевский, следуя букве авторского текста, избавил свой спектакль от примет древней истории, но акцентом сделал переклички с современностью.

Вместо лат – камуфляж и кроссовки

В результате создания в 1928 году пьесы «Атилла» советская цензура прилепила писателю Евгению Замятину ярлык «сильного, умного, талантливого врага… Он всей душой против большевиков-варваров и вся его пьеса — это тоска по гибнущему Западу». Посему сценической судьбы пьеса не имела, что стало дополнительным манком для режиссёра переложить на театральный язык эту давнюю историю, вне зависимости от шлейфа предыдущих прочтений.

Для Чехов-центра Шерешевский и его команда — близкие по духу люди, освоившие театр снизу доверху, в три приёма. Если лабораторный эскиз «Магда» режиссёр ставил в театральном трюме, «Экстремалов», на которые и через два года после премьеры трудно прорваться, — в малом зале, то «Атилла» оправданно захватил большую сцену. Война, знаете ли, требует пространства, в котором постоянный художник Шерешевского Надежда Лопардина выделяет две локации. Для внешней истории — сражений гуннов с римлянами — сцену уставляют зелёными деревянными ящиками, и под подошвами хрустят пластиковые стаканчики, символизируя хлипкость старого мира — сытого и утратившего бдительность. Вместо лат — камуфляж и кроссовки на боевиках, вместо мечей — автоматы и пистолеты. Так доходчивее для изложения кровавой истории смены цивилизаций. А на заднем плане сформирован гостиничный номер, в тёплом уюте которого идёт в самых жёстких формах битва за дочь короля бургундов Ильдегонду. За счёт радикальной, агрессивной энергии авторский текст не звучит архаически, а спектакль прибавил в весе в части чувственности — будучи до краёв насыщен тестостероном — и зрелищности благодаря увлечению режиссёра видеорядом.

Прожил роль на двести процентов

Эксперименты по сплавлению кино и театра не выходят из практики режиссёра Шерешевского. Экран позволяет вглядеться в глаза актёров, фиксируя малейшие нюансы. «Антропоцентричность» его метода считывается уже с афиши — портрета исполнителя заглавной роли в стиле «их разыскивает милиция» (шутит Надежда Лопардина). Но именно актёр Александр Агеев, которому только лишь мономахова шапка художественного руководителя Чехов-центра не даёт играть вволю, стал первопричиной возникновения этого спектакля. И надо отдать должное, он проживает свою роль на двести процентов, как будто подключил небольшую атомную электростанцию, наслаждаясь моментом — без приглаживания эмоций, без компромиссов.

«Спектакль рождён из энергии Александра, его психофизики. Любой артист сам сочиняет свою роль. Я только могу его как-то подталкивать, направлять, пытаюсь вынуть из человека его суть», — говорит Пётр Шерешевский. Невероятно притягательно дикое обаяние Атиллы, снискавшего в средние века прозвище «Бич божий», — как воплощения жизненной силы, чего напрочь лишена слабеющая Римская империя.

И всё же её недостаточно, в сущности, перед нами картина распада личности диктатора, достигшего высшей власти, и попытка сломать Ильдегонду (Алиса Медведева), и унижение её жениха Вигилы (Илья Романов) лишь демонстрирует, что агония близится к концу. Действие переносится на рельсы откровенной клоунады — с куклами, оловянными солдатиками, умилительным вглядыванием в детские фото брата, голову которого часом раньше Атилла целовал в уста и которого, возможно (историки расходятся во мнениях), сам же и прикончил. Единственным светлым пятном во тьме жизни Атиллы станет его жена Керка (Наталья Красилова), которая, как ни странно, предана этому чудовищу. Но Керка — прошлое, молчаливая тень времени, когда Атилла ещё не стал монстром. А влюбленная Ильдегонда, которую в сахалинской версии из принцесс разжаловали в журналистку, мотающуюся по горячим точкам, становится орудием возмездия Вигилы Атилле.

Репертуарный «фуд-корт»

На материале пьесы столетней выдержки Пётр Шерешевский снял «очень страшное кино», которое — к гадалке не ходи — эпатирует часть публики. Раньше писали в партком, ныне интернет собирает всплески общественного негодования по поводу того, в какое непотребство превращается театр с Чеховым на фасаде, приличному человеку, потратившемуся на билет, отдохнуть душой негде. Что театр зеркалит маргинализацию современного социума, криков почему-то нет. Что тут скажешь? Репертуарный «фуд-корт» театра способен удовлетворить разные притязания — «Кроткая», «Дамский портной», «Над кукушкиным гнездом», «Тестостерон», «Федот-стрелец», Onegin и пр. и пр. Ищите и обрящете свой театр.