Владимир Высоцкий подарил концерт сахалинскому летчику
Эта без преувеличения невероятная история произошла очень давно в далекой украинской Макеевке. Там пересеклись пути летчика-истребителя, много лет прикрывавшего сахалинское небо, и Высоцкого. Обоих героев уже нет с нами. Вспомнить ее корреспондент РИА «Сахалин–Курилы» решил именно сегодня — в день рождения легендарного артиста.
На грани фантастики
Все произошло снежным вечером 36 лет назад. Мы были отчаянно молоды и, чокаясь слегка разбавленным авиационным спиртом, вспоминали Владимира Семеновича Высоцкого. Это было 25 января, в день его рождения. Катушечный магнитофон «Маяк-203» хрипел неподражаемым голосом: «Протопи, протопи ты мне баньку по-белому!»
За столом, щедро уставленным корейскими деликатесами с рынка, собрались, помимо хозяина, майора Олега Киянского, летчика первого класса, и его жены Елены, друзья-товарищи по 308-му истребительному авиаполку из сахалинского села Сокол. Ребята снимали квартиру в Долинске. Еще не начались новые передислокации и глобальные пертурбации в стране. Поэтому мы просто наслаждались общением под неувядающие песни. Олег, волей военной судьбы вдруг ставший островитянином, в подробностях рассказал историю на грани фантастики, непосредственными участниками которой были его жена, он сам и... Владимир Высоцкий.
Рассказчик, сам гитарист-любитель и отчаянный поклонник творчества Владимира Семеновича, тогда еще курсант Черниговского высшего военного училища летчиков-истребителей, в 1972-м приехал на малую родину в Макеевку. Первым делом заскочил в редакцию «Макеевского рабочего», где его будущая жена трудилась корректором. Ожидая, когда она закончит работу, тупо листал подшивку городской газеты и вдруг наткнулся на скромное объявление, заставившее подпрыгнуть: Высоцкий давал в городе несколько концертов! Но, прочитав внимательно, чуть не завыл от огорчения: последнее выступление кумира закончилось несколько часов назад.
— Он чуть не плакал, — вздохнула Елена, обводя притихших слушателей взглядом. — Я бросилась успокаивать — мол, найду тебе самые свежие и чистые магнитофонные записи его песен! Но в 19 лет эта неудача воспринималась им как настоящая трагедия.
«Такой шанс упустил, а другого уже не будет!» — сокрушался курсант. Ленка тоже чуть приуныла, но в следующий миг ее осенила дерзкая мысль. Она зачем-то даже перешла на заговорщицкий шепот:
— Сейчас что-нибудь придумаем...
— Да что ты придумаешь, если последний концерт уже позади, — в сердцах отмахнулся Олег.
Но Ленка его уже не слышала. Она неслась по опустевшим редакционным кабинетам. Задержался в столь поздний час только редактор. Устало-равнодушно выслушав подчиненную, он широко зевнул:
— Тоже мне проблема. Переживет твой друг. Да и чем я помогу? — выпучил он недоуменные зенки и, крякнув, засобирался домой.
Но Ленка не успокоилась. Вернувшись в корректорскую, оседлала телефон. Где-то с четвертой попытки дозвонилась администратору единственной городской гостиницы. Представилась, что из газеты. Узнала, что именитый постоялец, которого в Макеевке готовы носить на руках (а два года назад так и было – горняки вынесли Высоцкого после концерта из ДК шахты Бажанова буквально на руках!), на этот раз задерживаться не планирует. Утром следующего дня съезжает, и сейчас его нет, а если и заглянет, то очень поздно.
На этом можно было ставить жирную точку, но корректор, иногда подрабатывавшая и корреспондентом, сдаваться не собиралась. Для начала-таки выцыганила у администратора цифры телефона от номера, где жил Владимир Семенович.
Страх и смелость
Редакция опустела, уборщица уже гремела ведрами, а Ленка с Олегом, отлучившись в ближайший магазин за колбасой и хлебом, вернулись в кабинет. Она, чуть подкрепившись, монотонно, через каждые 10–15 минут набирала заветный номер. Ближе к полуночи на другом конце провода таки ответил знакомый многим в СССР голос с характерной шероховатой хрипотцой:
— Высоцкий слушает.
Поборов волнение, Лена скороговоркой выплеснула великому барду все, что было на сердце: и то, как много значат его песни для самого близкого ей человека, и как сильно расстроен Олег неслучившейся встречей, а в конце подверстала совсем уж дерзкую просьбу дать дополнительный концерт. Высоцкий молча выслушал и выдохнул в трубку:
— Я завтра улетаю, билет уже в кармане.
— Во сколько рейс? — не отступала осмелевшая Ленка, внутренне сжимаясь в комок от собственной наглости. — Поймите, пожалуйста, у нас такого шанса уже не будет.
— После обеда...
Воцарилась тягостная пауза. Звонившая даже отчетливо слышала, как бьется собственное сердце. Артист же о чем-то напряженно думал. Затем переспросил:
— А кто, говорите, ваш будущий муж?
— Курсант. Летчик-истребитель.
— Значит, летчик...
И вновь повисла пауза, в которой она расслышала приглушенный рокот чужих голосов. Высоцкому советовали прекратить бесплодный разговор.
— А побудьте-ка на связи, — прохрипел голос поэта. — Сейчас мы попробуем...
Снова поползли нервные бесконечные секунды, складывающиеся в минуты. На другом конце провода спорили, что-то уточняли и снова спорили. Наконец трубка ожила:
— А защитника как зовут? Олег? Передайте ему — дам завтра для него концерт! — голос Владимира Семеновича повеселел. — Но только утром. К десяти пусть подъезжает к ДК металлургов. Хорошо? Ну и порядок. С дирекцией сейчас договоримся.
Чувствовалось, Высоцкий обрадовался своему спонтанному решению подарить незнакомцу концерт! А Ленка, еще до конца не веря в реальность услышанного, лихорадочно хватала губами воздух, попутно извергая фонтан нелепых и лишних благодарностей.
За заветным билетом
Часов в семь утра Олег Киянский стоял на гранитном крыльце и смотрел на амбарный замок парадной двери, наверное, самого гигантского Дворца культуры в СССР эпохи неосталинизма. Время словно остановилось. А в голове проносилось: может, все розыгрыш, обман? Нет, не хотелось в это верить. Не мог так пошутить над ним сам Высоцкий!
Не мог! Оставалось ждать развязки.
Около восьми утра по ступенькам поднялась заспанная женщина неопределенных лет. Отомкнув навесной замок, буднично положила его в хозяйственную сумку. Олег тут же подскочил с вопросами: «Будет концерт Высоцкого?! Когда откроется касса?»
Вскинув на него удивленные глаза, та раздраженно пробурчала:
«Какой еще Высоцкий? Вчера закончились его выступления. Шел бы ты с богом своей дорогой и не мешался тут под ногами».
Мимо с грохотом проносился очередной трамвай. Отойдя к колонне и чуть прислонившись, он продолжал ждать чуда. И оно свершилось.
Через час к театральной тумбе пришла бабулька с ведром, из которого неторопливо извлекла банку с клеем, кисточку, развернула свиток бумаги и пришлепнула наискосок от афиши певицы Тамары Миансаровой, прославившейся шлягером про черного кота, единственное на весь почти полумиллионный рабочий город рукописное объявление: «По просьбе зрителей. Дополнительный концерт Владимира Высоцкого. Начало в 10 час. утра. Билеты в кассах».
Жизнь вновь обрела краски, наполнилась предчувствием счастья. Смущало только, что больше ни души вокруг. Зато в предбаннике дома культуры открылось первое окошко настоящей театральной кассы. Олег стал первым и все еще единственным обладателем заветных билетов, взяв себе и Ленке. В первый ряд.
Волнуясь, он вышел на крыльцо перекурить, гадая, что будет, если в огромном зале на тысячу мест больше не будет зрителей? Станет ли Высоцкий петь для двоих? О мобильной связи, чтобы раструбить, обзвонив всех знакомых и родных, в те годы еще и не мечтали. Редкий городской таксофон не спасал. Близкие и родные жили в частном секторе без связи.
Стрелки часов неумолимо приближали начало концерта. А в 9:35 вдруг все закружилось суетой! С трех сторон к ДК стремительно неслись возбужденные группы, сливаясь на ступенях в гудящую толпу, устремленную к кассам. Народ все прибывал. Ученики, сбежавшие с уроков, студенты, солидные дяденьки с округлыми животиками и дородные тетеньки, смело покинувшие рабочие места. Вся эта пестрая публика, невесть как проинформированная о дополнительном утреннем концерте, вылетала из такси и попуток, выпрыгивала из переполненных трамваев. Кого-то подвозили на служебном автобусе...
Орудуя локтями, руками, портфелями, сумочками, они решительно пробивали себе путь в зал. Когда у Олега очередная возбужденная стая людей случайно выбила из пальцев сигарету, он окончательно пришел в себя, осознавая нешуточную силу сарафанного радио.
Лучший подарок в жизни
Концерт задерживался. Народ с шумом и гамом занимал кресла, обитые бархатом. Но вот все расселись и перевели дух, смотря то на еще пустую сцену, то на гигантскую хрустальную люстру, сиявшую в то утро особенно торжественно, как будто она из бриллиантов. А людской поток не иссякал. Кто с приставными стульями, а кому пришлось просто моститься вдоль стен. У сцены же в геометрической прогрессии росло число переносных магнитофонов с выдвинутыми для записи микрофонами, чтобы не пропустить ни одного слова, ни одной драгоценной песни кумира...
Взрыв оваций. На авансцене – живая легенда. В потертых джинсах, водолазке. ВЫСОЦКИЙ. И в этом все. Вряд ли наши люди кого еще так боготворили при жизни. Дождавшись, когда смолкнут аплодисменты, он поздоровался и неожиданно продолжил:
— Этим концертом мы обязаны курсанту летного училища Олегу. Точнее, его невесте Лене. Вы, кстати, здесь?
Зал настороженно и нервно выжидал. А в первом ряду, краснея и смущенно подрагивая от нечаянно обрушившейся на них минутной славы, поднялись двое и, встретившись глазами с артистом, тут же рухнули обратно в кресла.
— Спасибо. Вчера ночью...
И бард поведал о звонке и просьбе Елены, рядового корректора местной газеты. Улыбнулся:
— Как было отказать крылатой паре?
Зал снисходительно похлопал, давая понять, что уже пора забыть героев и переходить к главному.
Высоцкий взял первый аккорд, подмигнув Олегу с Ленкой. Понеслись песни, которые и поныне волнуют.
Нашим героям этот подарок казался сном. Дивным, желанным. Впереди еще будет жизнь, полная будней и всего остального. Впереди будут сказочные Итуруп и Сахалин. Много уроков, потерь. И, конечно, подарков тоже. Но такого, феерически неправдоподобного, как в это летнее утро, не случится уже никогда.