Житель Южных Курил собрал на морских берегах уникальную коллекцию стеклянных поплавков

Все знают, что коллекционеров марок называют филателистами, а монет — нумизматами. Есть свои термины и для других подобных увлечений: например, собирательство пивных этикеток и пробок — это бирофилия, кукол — плангонология, а морских раковин — конхиология… Но увлечение жителя Южно-Курильска Дмитрия Сокова настолько редкое, что названия ему, похоже, пока не придумали.  

Шариковый гуру

— Людей, собирающих стеклянные поплавки, во всем мире всего несколько сотен, — рассказал он корреспонденту РИА «Сахалин–Курилы». — Причем 95 процентов коллекционеров — англоязычные, преимущественно граждане США, Австралии, реже — европейских стран. Хотя изобрели поплавки именно в Европе. Считается, что их придумал норвежец Кристофер Файе из города Бергена, а первую промышленную партию в 1840 году выпустила компания «Хаделанд Глассверк». До этого рыбаки для удержания сетей в плавучем состоянии использовали поплавки из легких пород дерева, но они быстро размокали, тонули. Стеклянные же оказались долговечнее. Поэтому их начали делать в разных странах, в том числе и в соседней с нами Японии. И изготавливали в огромных количествах вплоть до 1970-х годов, пока их не вытеснили пластиковые — более практичные и дешевые.

Вначале производство было очень трудоемкое: мастер с помощью трубки  выдувал шарик из стекла, а дырочку залеплял расплавленной стеклянной пломбой. Именно на ней чаще всего ставили товарный знак, реже — на боку поплавка, так как это было сложнее. С развитием технологий такой кустарный способ, конечно, ушел в прошлое.

— Вы живете на Кунашире более 30 лет и все это время ищете на побережье поплавки?

— Нет, я начал собирать коллекцию лет шесть назад. Заразил меня этим увлечением известный сахалинский историк и краевед Игорь Самарин. Он давно ими занимается, а я помогал их искать у нас на острове, доставлять на Сахалин. Благодаря ему и понял, что эти обычные на первый взгляд стеклянные шарики скрывают много загадок. Разгадывать их оказалось очень интересно! Так что Игорь Анатольевич — мой шариковый гуру.

— А чья коллекция больше?

— Думаю, уже моя. В этих двух шкафах (Дмитрий кивает на высокие, в рост человека, стеклянные стеллажи с подсветкой в углу своего кабинета. — Прим. авт.) поместилась едва ли половина самых ценных экземпляров. Еще столько же хранятся в ящиках в гараже — негде их пока красиво разложить. Это в основном японские поплавки и совсем немного южнокорейских и русских, точнее из эпохи СССР. Причем львиную долю нашел сам, остальное — либо подарки, либо получено от других коллекционеров по обмену.

Я ведь постоянно занимаюсь поисками не только на Кунашире, но и на Итурупе, Камчатке, Командорах… Собираем поплавки мы вместе с женой Ольгой. Она у меня любит бичкомбинг (англ. beachcombing — прогулки по побережью с целью собирательства различных предметов, выброшенных морем. — Прим. авт.), знает английский, общается с коллекционерами из разных стран на форумах, организует обмен. Мы собрали почти всю литературу, выпущенную на английском, о стеклянных поплавках. Но почему-то в России этим почти никто не увлекается, серьезных коллекционеров мы не знаем.

Сокровища в песке

— Расскажите, где и как вы находите свои сокровища? Их прибивает к берегу течением?

— Если сегодня это и случается, то редко. В основном штормами вымывает из прибрежного песка. Представьте, японцы тут лет 100 использовали поплавки в сетях. Штормами сети часто прибивало к берегу, эти шары прямо в оплетке замывало песком, сверху постепенно вырастала трава и даже кусты шиповника. Я знаю на Кунашире несколько мест, где зимние шторма сильно разбивают берег и освобождают из плена сотни поплавков. Стараюсь приезжать туда с конца апреля, когда снег уже сошел, а трава еще не поднялась. В удачный день можно обнаружить до полутысячи стеклянных шариков.

— Если их так много, как удается понять, насколько ценна находка?

— Сначала казалось, что все ценные. Выяснять-то особо не у кого было. Но сейчас у меня уже приличный опыт, знания. Поэтому забираю с собой максимум один из 50.

К сожалению, многие азиатские поплавки трудно идентифицировать. В Европе их, как правило, маркировали: ставили буквы или товарный знак обычно на боку шарика или на пломбе, которой заплавлено отверстие. А в Японии большинство поплавков без опознавательных знаков. Далеко не всегда удается найти сведения о том, кто и когда их сделал. Были крупные производители, в частности, всем известная компания «Асахи» начинала с производства поплавков. У меня есть такие, от «Асахи Гласс Компани». А больше всего на Курилах встречается шаров «Кавагучи». Таких сохранились тысячи.

Понятно, что ценность для коллекционеров представляют редкие и необычные экземпляры. Например, те, которые выпускались маленькими партиями, с оригинальной маркировкой, необычного цвета или какой-то особой формы — не круглые, а например, сигарообразные. Их западные коллекционеры называют «сосиски». Ценятся, как ни странно, и бракованные шары — кривоватые, со стеклянными нитями и наплывами внутри, обросшие сверху балянусом — морским желудем. 

Или вот еще довольно редкая находка, смотрите: шар наполовину наполнен водой… 

— Поразительно! Как же она туда попала?

— Все просто. Чтобы прикрепить поплавок к сети, на него надевают оплетку. А если в сеть попадает очень большой улов, она уходит на дно, иногда на сотни метров. Через микропоры в стекле под огромным давлением внутрь шара постепенно проникает морская вода. Проходят годы и даже десятилетия, оплетка постепенно сгнивает, и поплавок взмывает на поверхность.

— То есть эта вода с очень большой глубины?

— И ей, возможно, сотня лет! Да и воздух в поплавках законсервированный, он из XX и даже из XIX веков. К тому же из разных стран.   

— А точный год выпуска конкретного поплавка можно узнать?

— Нет, только период в границах десятилетий. По опознавательным знакам можно определить стекольный завод, который выпустил поплавок. Некоторые рыболовецкие компании, что их заказывали, просили ставить на них свой логотип. Таких довольно много. Совсем редко встречаются поплавки, на которых написано имя хозяина судна или название шхуны.

— Есть у вас в коллекции какие-то особенные, уникальные экспонаты?

— Да, есть несколько, которых найдены буквально единицы. Вот, например, этот с пупырышками называется у коллекционеров «Голова Будды». Я его сам нашел на Кунашире. Таких известно всего три в мире: еще один находится в Японии, другой в США. Или вот немецкий поплавок темно-коричневого цвета — их всего два в мире сохранилось. Очень мало найдено цветных — желтых, красных, синих. Их японцы делали для промысла осьминога. Была такая версия, что якобы эти моллюски очень умные и умеют различать цвета, поэтому будут массово заходить в сети с разноцветными поплавками. Но эксперимент не оправдался, поэтому их быстро перестали выпускать.  

А вот на пломбе рисунок восходящего солнца. Это тоже редкий японский поплавок, он так и называется: «Санрайз» — восход. Или еще одна редкая находка, видите на пломбе надпись: «Кработрест. Владивосток». Такие применялись раньше для сетей на крабов — это уже позже их стали добывать ловушками. Можно подумать, что он сделан в нашей стране, но это не так. Партию в 600 тысяч штук произвели сразу после войны в американском городе Сиэтле по заказу Минрыбхоза СССР.

Ну а самый уникальный в моей коллекции — поплавок-сосиска, он вообще известен в одном экземпляре.

Азартнее, чем рыбалка

— Дмитрий, а это хобби не мешает другим вашим увлечениям, например, рыбалке?

 Рыбалку я люблю с детства, но на Кунашире можно за один раз поймать столько рыбы, что не знаешь, куда девать улов. Десятой части хватает, чтобы накормить семью. Поэтому снижается интерес. А на сборе поплавков я стал ощущать азарт даже сильнее, чем при ловле. Причем это именно потому, что ищу их сам, иначе его бы не было. Между прочим, из всех коллекционеров только процентов пять сами нашли хотя бы один поплавок, остальные просто покупают и обмениваются.

Я бы так не смог. Мне важно куда-то уехать, уйти за 100–200 километров на лодке, пройти с рюкзаком несколько часов по красивейшим безлюдным местам...

— А как бы вы обозначили цель своего увлечения?

— Трудно сказать… Очень интересно искать сведения о своих находках. Например, чтобы узнать хоть что-то об отечественных поплавках, я связывался с музеем стекла в городе Гусь-Хрустальном. Там не смогли мне помочь, но дали контакт самого пожилого сотрудника краеведческого музея. И он вспомнил, что когда-то в музее делали ремонт, сорвали обои и под ними нашли наклеенную газету за 1937 год, в которой была статья старого большевика: он вспоминал, как рабочие-текстильщики вышли на первомайскую демонстрацию, а реакционные рабочие стекольного завода бросались в них… стеклянными шарами. Вполне вероятно, это были именно поплавки для сетей!

Есть и материальный стимул. Например, я знаю, что при необходимости смогу продать самые редкие экспонаты за сумму от 1000 долларов и выше. И дешевле они не станут, только дороже.

А конечной цели быть не может, ведь нельзя собрать абсолютно полную коллекцию. Всегда могут появиться новые поплавки, которых никто в мире не знал. Поэтому здесь процесс важнее результата.

Дмитрий Соков родился в 1967 году во Владимире. После школы поступил в рыбопромышленный техникум в Дмитрове, получил профессию ихтиолога. По распределению приехал на Южные Курилы. Работал в рыбоохране, в заповеднике «Курильский», руководителем Южно-Курильского участка Спецморинспекции  Министерства природных ресурсов, старшим инспектором участка ГИМС МЧС России. В 2007-м увлекся горным туризмом, совершил восхождение на семь высших вершин семи континентов, за что в 2014 году был признан лауреатом конкурса «Человек года», который проводил ИД «Губернские ведомости».