От ВЭФ до ВЭФ: как Сахалин работает с инвесторами

Оглянуться назад

— Василий Евгеньевич, совсем скоро, 10 сентября стартует 8-й Восточный экономический форум во Владивостоке — и в этом году, с учетом международной обстановки, следует ожидать новых партнерских диалогов. И большинство соглашений о сотрудничестве станут следствием восточного вектора развития России. Но Сахалинская область не первый год сотрудничает со странами АТР, и наращивает партнерские связи. Какие достижения островного региона вы можете отметить в этом направлении за последние несколько лет?

— Начну с того, что ВЭФ — это площадка, где так или иначе подводится итог большой работы, которая выполняется, что называется, за кадром форума и заранее. Те соглашения, которые подписываются на Восточном экономическом форуме, имеют ряд предпосылок и договоренностей, а они, в свою очередь, могут прорабатываться и весь предыдущий год, и даже, может быть, пару лет. И встречи, которые там происходят, — они в 90 случаях из 100 не случайны. Этому предшествует глобальная работа, которой занимаются органы исполнительной власти. Если на площадке ВЭФ главными, так скажем, «героями дня» становятся министерство экономического развития и министерство инвестиционной политики, то фоновую работу, которая предшествовала форуму, ведут минэнерго, минтранс, минтуризма и другие ведомства, которые отвечают за свои блоки работы — инфраструктуру, техническую базу, проектирование. А экономический блок все результаты их деятельности структурирует и представляет на переговорах. Но решающий вклад все-таки зависит не от нас, а от энергетиков, транспортников, строителей и так далее. Это часто остается в тени, и я считаю нужным на это обратить внимание.

Что касается предыдущих лет и достижений Сахалина в инвестиционной политике — важно понимать, что минимум 2-3 года мы живем в новой эпохе, которая диктует кардинально новые требования к работе и заставляет искать новые подходы к решению задач. Я считаю, что самый яркий переломный момент случился весной 2022 года, хотя чуть раньше у нас был ковидный период, тоже очень сложный. Признаюсь, когда я присоединился к команде губернатора и правительства Сахалинской области, я предлагал ряд идей по развитию сотрудничества с Китайской народной республикой, Индией, Ираном. Эти предложения вызывали определенный скепсис: ведь тогда мы работали с Японией и Южной Кореей, и хорошо работали.

После начала СВО мы постарались сделать все, что от нас зависит, ради сохранения конструктивного диалога со всеми странами, которые в итоге повели себя недружественно в отношении России. И сейчас наблюдаем, как Япония, которая по отдельным антироссийским санкциям умудрилась обогнать даже США, не торопится покидать наши шельфовые проекты, продолжает покупать наш газ, поставляет строительное и инженерное оборудование. В то же время Япония возмущается, когда Россия в качестве ответа вводит ограничения на добычу наших ресурсов или их экспорт.

Весь прошлый год показал, что друзья познаются в беде. И нашу активную работу по привлечению иностранных партнеров удалось переориентировать. Сегодня Сахалинская область наращивает сотрудничество с КНР и Индией, и эта работа уже дает результаты. Могу сказать, что это касается не только нефтегазовых проектов — азиатские страны, которые воспринимают Сахалинскую область как привлекательного бизнес-партнера, заинтересованы в массе других направлений сотрудничества. К примеру, существующая в Китае производственная база и их, скажем так, более лояльная трактовка норм патентного права позволяет им подсмотреть, улучшить и наладить у себя производство лодочных моторов на замену японской аналогичной технике, которая весьма востребована у сахалинских рыбаков. Это только один пример из многих.

Мы же, в свою очередь, хотим не только дать вырасти промышленности наших зарубежных партнеров, но и развить свое собственное производство. Я вижу это как некую синергию их технической составляющей производственного процесса и наших профессиональных инженеров. Ведь Россия крайне заинтересована в том, чтобы выращивать собственные кадры, в первую очередь для производств, которые запускаются в нашей стране с нуля или перезапускаются с ориентацией на российского потребителя. Эту задачу ставит и федеральное правительство, и губернатор Сахалинской области Валерий Лимаренко, и наш председатель правительства Алексей Белик.

— И уже есть первые реализованные кейсы такого сотрудничества?

— Да, конечно. Более того, они отвечают запросам внутрироссийского рынка. Вы знаете, что в Сахалинской области запущено производство по сборке дронов из комплектующих. Здесь министерство цифрового и технологического развития провело огромную работу. Сейчас на Сахалине работает линия сборки БПЛА из готовых импортных комплектующих. Но мы готовимся к следующему шагу — хотим наладить выпуск комплектующих здесь, чтобы у нас была своя производственная линия полного цикла. Напомню, что в техническом отношении российская инженерная школа продолжает оставаться одной из лучших в мире. И у нас, в том числе в области беспилотной авиации, есть свои собственные разработки. Нужно только устранить разрыв между чертежами на бумаге и оснащением производственных цехов в стране. И, конечно, вырастить новое поколение технических работников на смену тому, которое уже ушло. Мы не можем массово завозить таких специалистов, их нужно учить и выращивать.

— Кстати, создание образовательной среды для будущих профессионалов, которые займут места на высокотехнологичных производствах, — это ведь тоже работа, в которой участвуют инвесторы, пришедшие на Сахалин.

— Именно так. Наши нефтяники, газовики, промышленники поддерживают вывод технического образования на качественно новый уровень. И, конечно, губернатор ставит задачу: мы одновременно создаем на Сахалине новое производство и готовим для него кадры. В этой работе задействовано агентство по развитию человеческого капитала, ключевая задача которого — именно развитие кадрового потенциала. Когда инвестор заявляет о намерении сотрудничать с нами, я сразу задаю вопрос: какие ему будут нужны кадры, в каком количестве, с какой квалификацией? Создается база для подготовки этих специалистов. Это касается не только наших проектов по добыче нефти, газа и угля.

Мы сотрудничаем с одной из ведущих в мире и, пожалуй, самой известной высокотехнологичной корпорацией в России — я говорю сейчас о «Росатоме». Немного приоткрою занавес тайны: мы сейчас с ними прорабатываем возможность запуска создания корпусов для морских суден из углеродного волокна. И на этой линии нужны будут технические специалисты, именно рабочий персонал. Речь идет о сотнях рабочих мест, которые невозможно заполнить только привезенными с материка людьми. Максимум — сюда приедет десяток инженеров, они проведут запуск линии и научат тех, кто займется непосредственно выпуском продукта. Таким образом на Сахалине благодаря инвесторам появляются новые профессии, а не просто рабочие места. Это не только хорошая зарплата и стабильная работа. Это и карьерный рост, и конкурентное преимущество на рынке труда, еще и с учетом мировых трендов на те или иные специальности.

Новые пути

— Затрагивая тему мировых трендов, не можем не вспомнить о водородных проектах, реализацию которых обсуждали на Сахалине. Сейчас эти инициативы заморожены или от них отказались?

— Что касается водородного кластера, я хочу подчеркнуть: нельзя считать этот проект пригодным для быстрой реализации. До начала событий на Украине в нашей стране уже рассматривались инновации в этой сфере. Но все они, как бы грустно это не звучало, базировались на технических решениях бренда, который в мае 2022 года из России ушел. Это немецкий концерн Siemens. Знаменитые поезда «Сапсан» и «Ласточка» — это их разработка. И водородные двигатели РЖД планировала внедрять именно на этих поездах. К сожалению, с нашей страной этот бренд больше не сотрудничает, и мы оказались в позиции догоняющих. Фактически, сейчас нам нужно инвестировать в собственные технические разработки в этой сфере. Что касается в целом проектов, связанных с водородом и его транспортировкой, мы не избежим общемировой проблемы, связанной с банальной безопасностью. При добыче, сжижении и перегонке водорода есть большой риск его утечки: это взрывоопасное производство.

Что касается конкретно Сахалина, реализация водородного кластера здесь изначально могла быть перспективной на фоне сотрудничества с Южной Кореей. Водородное топливо позиционируется как самое дешевое в мире, и наши бывшие южнокорейские партнеры вкладываются в его распространение на всех видах транспорта. Шаттлы, которые доставляют пассажиров из аэропорта Сеула в город, работают на водороде. Тепловозы метро тоже на водородных двигателях. У компании Hyundai Motors есть линейка популярных джипов на водородных двигателях. Более того, у них по всему городу стоят водородные заправки — примерно так же, как у нас повсюду стоят зарядные станции для электромобилей. Соответственно, в перспективе Южная Корея могла бы стать нашим крупнейшим потребителем, можно было бы прогнозировать потенциальный экспорт. Но в текущей ситуации, как я уже говорил выше, наши бывшие партнеры сейчас не настроены договариваться. И в целом в том, что касается энергетики, они ведут себя довольно цинично. Та же Япония, понимая, что энергетическая база — их уязвимое место, сейчас говорит о возможности использования атомной энергетики. Правда, никаких серьезных шагов в этом направлении они так и не сделали, и продолжают покупать наш газ.

Сейчас мы продолжаем работать с АО «Русатом Оверсиз»: уже завершена подготовка технико-экономического обоснования по строительству завода на производство 30 тысяч тонн водорода в год, реализована начальная стадия проектирования. По ее результатам будет принято инвестиционное решение.

— А какое альтернативное направление развития энергетики, на ваш взгляд, обладает инвестиционным потенциалом в Сахалинской области?

— Считаю, что на Курильских островах мы можем развивать проекты ветровой энергетики. Это проект небыстрый, но он минимум на несколько десятилетий станет если не панацеей, то отличным дополнением для уже заявленных и реализуемых на Курилах инвестиционных проектов, которые в ближайшее время будут там развиваться. Мы можем сотрудничать в этом направлении с китайскими партнерами — они проявляют интерес. Можем заняться этим и сами, пусть не так быстро, как хотелось бы. Но нам это принесет гораздо больше интересных проектов, которые будут воплощать в жизнь новые инвесторы.

— И, конечно, создание новых производств.

— Да, это для нас уникальный шанс — для Сахалина, я имею в виду. Мы можем войти в число регионов-лидеров промышленности, при этом нам не нужно что-то восстанавливать из руин. Мы в этом смысле не скованы, а с учетом расширения сотрудничества с тем же Китаем у нас есть преимущество перед коллегами из, например, Московской и Тульской областей. Производственная база КНР к нам ближе — как я говорил, это дает нам определенную фору. Мы с их помощью сможем создать свою промышленную зону, с нашими специалистами и разработками. Такова программа-максимум, по которой мы движемся. Мы не хотим быть партнером, который «подсажен» на чью-то технологию и зависит от нее — от поставок комплектующих, от обновлений, от продлений лицензии и обслуживания. И в этом смысле мы вдвойне заинтересованы в сотрудничестве с инвесторами.

Результат не на бумаге

— Сахалинская область — в пятерке лидеров национального рейтинга по инвестиционному климату, хотя еще несколько лет назад была в четвертой десятке. Что повлияло на такой стремительный рост за столь короткое время?

— Этот рейтинг основан на очень интересной оценочной системе. Он состоит из двух частей — с одной стороны над ним работают эксперты АСИ, которые своими силами проводят исследования в регионах России, а с другой это обратная связь от бизнес-сообщества. Это ответы на вопросы, которые задают инвесторам, представителям бизнеса. Я как лицо, скажем так, заинтересованное в хорошей оценке своей работы, могу и себя, и своих коллег очень долго хвалить. Но реальную оценку нашей работе может дать только бизнес. Могу сказать, что наше главное преимущество — это индивидуальный подход. В отличие, например, от Москвы, где чиновники зачастую не хотят встречаться с представителями бизнеса, у нас такой формат работы во главе угла. На западе часто мыслят шаблонными категориями, высказывая свое суждение о перспективах развития промышленности на Сахалине — чуть ли не тычут в нас пальцем, говоря потенциальным инвесторам о малой перспективе сотрудничества, потому что наш регион не настолько густо заселен. Но этот, с их точки зрения, недостаток для нас в большей степени преимущество, потому что мы не за количественный, а за качественный подход в работе с бизнесом. Индивидуальное погружение в каждую ситуацию — то, чего от нас требует губернатор и то, на что мы делаем ставку, говоря о преимуществах работы бизнеса на Сахалине. Мы не только занимаемся тщательной проработкой вопросов, с которыми к нам обращаются инвесторы — зачастую мы формируем готовые решения в нескольких вариантах, и вместе с представителем бизнеса выбираем самые оптимальные пути.

— Помимо этого, очень часто в публичном пространстве звучит такое понятие как «система одного окна», и это отмечают в том числе на федеральном уровне. Например, Сахалинская область, как недавно заявили в КРДВ, стала регионом, где быстрее всего на Дальнем Востоке оформляют разрешение на строительство. И это ведь только один из аспектов быстрой работы с инвестором?

— Безусловно. На Сахалине за последние годы для автоматизации регистрационных процессов сделано очень много. У нас широко внедряется проектное управление, и такой подход позволяет оперативно отслеживать решение любого вопроса по каждому предпринимателю, будь это крупный инвестор с многомиллионным проектом или собственник небольшого сельскохозяйственного производства. К слову, такой же подход применяется в крупных корпорациях, в том числе международных. У руководителей Сахалинской области даже в мобильных телефонах стоит приложение, синхронизированное с нашим программным комплексом. Они в любой момент могут посмотреть ход работы по каждому конкретному случаю. Если происходит какой-то сбой, требующий диалога офлайн, это оперативно организовывают. И все вопросы решаются. В том числе мы работаем дистанционно, потому что бизнес-сообщество развивается не только на юге Сахалина, а по всей области. Эту же систему управления внедрили и в министерстве строительства, и у других наших коллег. Автоматизация — это вообще очень изящное и оперативное решение, в том числе в работе с инвесторами.

— Безусловно, среди муниципалитетов Сахалинской области лидер по привлечению инвестиций Южно-Сахалинск. Это обусловлено и статусом столицы региона, и удачным расположением в самой густонаселенной части острова, и расположением большинства ТОР. Но как вы оцените работу городских властей с бизнесом?

— Они молодцы. Отлично работают. Мэр Южно-Сахалинска и его команда, в том числе специалисты из Москвы, это очень мощный коллектив. И успех Южно-Сахалинска в том, что касается инвестиционного потенциала и его реализации — это, не буду лукавить, результат, который обеспечен во многом не стартовыми условиями, которые вы назвали, а работой, которую ведет команда мэра. Они являются лидерами по уровню работы с бизнес-сообществом.

В то же время я не могу не отметить, что все муниципалитеты Сахалинской области, будучи в неравных стартовых условиях, все равно развивают связи с бизнесом. Кому-то это удается проще и быстрее, кому-то сложнее. Но мы не стоим на месте. Даже маленький шажок к развитию бизнеса — это уже прогресс. Все начинается со строительства инфраструктуры и развития транспортной доступности, что постепенно дает экономический эффект. Каждая новая дорога, которая построена на Сахалине, постепенно «обрастает» предпринимательскими инициативами. Условно, вчера там бабушка продавала ведро клоповки, сегодня появился магазин, завтра АЗС, а послезавтра к нам пришел бизнесмен и строит хостел с поддержкой властей.

— Если мы говорим о логистике, важно обратить внимание, что на Сахалине авиация — пожалуй, более необходимый вид транспорта, чем даже автомобиль. Прорабатываются ли в области проекты с привлечением инвесторов, работа которых была бы завязана на транспортной линии?

— Идей очень много, причем самых разных. Но они требуют немного иного подхода к развитию бизнеса, отличного от того, который принят в России. Приведу конкретные примеры, которые можно было бы реализовать. Вы знаете, что из Москвы в Южно-Сахалинск полет занимает около 8 часов, это время сопоставимо с поездкой из Москвы в Санкт-Петербург на автомобиле. Если бы, например, недалеко от московского аэропорта запустилось небольшое фармацевтическое производство, оно было бы весьма конкурентным благодаря прямым рейсам в несколько регионов Дальнего Востока, и не в последнюю очередь на Сахалин.

Еще один пример. К нам прибывает очень много туристов из той же Москвы. Все они, как правило, едут со своим багажом. Соответственно, это поле для развития карго-перевозок каких-то небольших грузов и продукции. Например, дорогостоящих морепродуктов, какого-то высокотехнологичного компактного оборудования с высокой добавленной стоимостью. В августе 2023 года мы официально открыли новое здание аэровокзала в Южно-Сахалинске с мощностью 5 млн пассажиров в год. На линии Сахалин — Курилы теперь работают три грузопассажирских теплохода. Выставляем новый паром на линию Ванино — Холмск, и скоро ждем еще один. Это огромный потенциал для работы в сфере логистики.

В целом, таких примеров можно привести много. Их реализация требует другого подхода, но это реально. Я думаю, одно из достоинств Сахалинской области в том, что во главе региона стоит команда оптимистов. Они не боятся пробовать что-то новое, и это очень важно. Ну, а с учетом нынешней политической ситуацией, которая во многом благоволит и Дальнему Востоку, это вдвойне важно.

Широкий спектр работы

— Кстати, о фармацевтике. В начале нашей беседы вы упоминали о развитии партнерских отношений с Индией, а эта страна, как известно, является одним из лидеров фарминдустрии. Ожидать ли на Сахалине новых инвестпроектов в этой сфере?

— Безусловно, такие проекты есть, и они уже заявлены. Мы прорабатываем с индийскими инвесторами варианты сотрудничества в фармацевтической сфере. Но здесь есть сложность. Процесс лицензирования препаратов, как и в целом фармацевтического производства, в нашей стране довольно длительный в силу норм федерального законодательства. И он задерживает выход новых разработок на российский рынок. Речь идет о клинических испытаниях, комплексных дополнительных исследованиях и так далее. Крупные концерны могли позволить себе такие расходы, но большинство из них покинули нашу страну, свернув производство либо не желая быть контрагентами между Россией и владельцами торговой марки. А в Индии, к слову, производство лекарств значительно дешевле. Хороший пример — комплекс противогепатитной терапии, который в странах Евросоюза стоил порядка 20-25 тысяч евро, а индийские фармацевты, скопировав часть разработок и проведя собственные «донастройки», выпустила на рынок аналог в 10 раз дешевле. И мы не можем назвать их препарат некачественным: Индия как англоязычная страна очень активно и долго переманивала к себе ведущих специалистов фармацевтики из тех же США и Евросоюза, заимствовала технологии и накопленный опыт. Они работают очень хорошо, успешно конкурируя с гегемонами индустрии, и для Сахалина появление такого производства будет большим плюсом.

— Одной из ключевых сфер экономики Сахалина была и остается рыбная промышленность. Как вы оцениваете инвестиционный потенциал в этом секторе?

— Важно понимать, что Сахалинская область долгое время была источником первичного сырья, а его последующая переработка, экспорт, логистическое распределение и маркетинговая составляющая принадлежали нашим островным соседям южнее. Явно и неявно японцы участвовали в этом процессе. Десятилетиями складывались эти отношения с партнерами, особенно в малом и среднем бизнесе. Они обеспечивали и материальную базу процесса переработки, и постоянный спрос на готовую продукцию. Главное, чем были заняты наши рыбопромышленники, особенно небольшого масштаба, — обеспечить объем вылова. А после известных прошлогодних событий наши малые и средние предприятия серьезно пострадали, потому что им пришлось самостоятельно заниматься всем циклом деятельности. Некоторые из них объединились в товарищества и сейчас совместно продолжают добычу морепродуктов, ищут новые рынки сбыта — в частности, тот же Китай. Сложившаяся ситуация мотивировала наших рыбаков задуматься о создании мощностей для переработки улова на месте, до отгрузки потребителю. И вот у нас появляются новые рыбоперерабатывающие производства. Конечно, правительство Сахалинской области оказывает поддержку бизнесу, в том числе с закупкой и доставкой нужного оборудования. В этой сфере еще есть над чем работать, но и возможностей немало.

— А что можно сказать сейчас о потенциале в развитии сельского хозяйства?

— Здесь, конечно, китайские партнеры проявляют интерес к нашим угодьям. Не секрет, что общая экологическая ситуация — и в Китае, и в мире вообще — не самая благоприятная. Это особенно характерно среди стран, которые традиционно называют промышленно развитыми. В свое время, агрессивно развивая собственное агропромышленное и продовольственное производство — я говорю сейчас о периоде Второй мировой войны и нескольких десятилетиях после нее — эти страны серьезно истощили свои земельные запасы. Да, они долгое время наращивали объемы поставок зерновых культур всему миру, но это привело в итоге к сокращению урожайности с пахотных площадей, а потом и к истощению земли, определенной под пастбища для скота.

Сегодня китайские предприятия агропрома в связи с сокращением пастбищных угодий на территории КНР, активно интересуются возможностью развивать такого рода хозяйство в России и, в частности, в Сахалинской области. Только за текущую неделю в министерство инвестиционной политики обратились три китайских делегации. Они заинтересованы в развитии молочного и мясного производства на наших угодьях, в создании кормовой базы для скота. Но не только Китай видит перспективы — даже производители из регионов, традиционно ориентированных на сельское хозяйство и животноводство, интересуются сотрудничеством. Вот, например, специалисты из Бурятии сейчас привлекаются на Сахалин для выращивания баранов — у нас отличная баранина, высочайшего качества. И, я думаю, весь этот коллективный интерес не в последнюю очередь связан с нашими экологическими программами, с нашим стремлением сделать острова углеродно нейтральными, с нашей поддержкой «зеленых» видов транспорта и промышленной техники. Это такой позитивный магнит.

Здесь нужны партнеры

— На ваш взгляд, какие ниши экономической деятельности на Сахалине и Курилах сегодня не заняты инвесторами, но являются перспективными для развития бизнеса?

— Ежедневно министерство занимается поиском таких ниш, в том числе географических. Но я несколько точечных перспектив назову. На Сахалине развивается угольная промышленность, и мне бы хотелось, чтобы мы могли отдать в хорошие руки Вахрушевское буроугольное месторождение в Поронайском районе. Тем более, с учетом перспектив строительства порта в Поронайске, для потенциального инвестора это будет мощный логистический бонус и на стадии освоения, и на стадии полноценной работы. Хотелось бы, чтобы к торфяным месторождениям проявили интерес. И еще одно направление, которое, на мой взгляд, нужно развивать, — добыча германия. Его используют в производстве магнитно-резонансных устройств, сложной оптики, в ядерной физике. Новиковское месторождение на Сахалине обеспечивало до 80% объема добычи германия в СССР, но уже в современной России, в начале XXI века добыча германия прекратилась. А слой германиеносной руды там очень большой, и запасы очень хорошие. К тому же сахалинская руда была более концентрированной, более чистой, чем та, что сейчас добывают на месторождении Казахстана, которое контролируют Штаты. Перспективы очень серьезные.

Если отходить от темы полезных ископаемых, я бы предложил обратить внимание на разведение марикультуры как дальневосточный трепанг. Водная среда вокруг Сахалина благоприятна для роста гидробионтов, и было бы здорово, если бы у нас развивалось производство по их искусственному выращиванию. В том же Китае огромный спрос на морепродукты, сравнимый с красной икрой, а направление экспорта можно отладить очень быстро. Огромные перспективы открываются в сфере переработки водорослей — их добыча в Японии осложняется в связи с неблагоприятной экологической обстановкой, там целые производства бьют тревогу и закрываются из-за невозможности добычи. У нас есть предприятие, которое делает такой препарат как «Омега-3» из жира нерп, причем он усваивается организмом гораздо лучше, чем обычный рыбий жир. Но капсуляцию препарата делают на материке, на западе России, и к нам обратно этот препарат добирается с дикой наценкой — до 10 тысяч рублей за банку. Представьте, какой могла быть цена с сокращением транспортных издержек, если бы у нас был налажен полный цикл производства. База для добычи жира есть: экологи неоднократно заявляли, что у нас большой перебор с численностью популяции нерпы, и с этим что-то нужно делать.

— А если рассматривать Курилы? Ведь это особая преференциальная зона, и там для инвесторов совершенно уникальные условия.

— Я считаю, все-таки не до конца инвесторы обращают внимание на Курильские острова. И совершенно зря: это кладезь уникальных ресурсов и больших природных запасов. Например, остров Уруп — по своему размеру он сравним с Кунаширом, но это настоящий природный клад. Там есть и серебро, и золото, и значительное количество земли с разрешенным промышленным использованием. Что уж говорить о мелких островах. Возникновение там промышленных и гостиничных объектов в комплексе с развитием транспортной доступности принесет свои плоды.

Еще одна моя, скажем так, личная боль — это ветер, который на Курилах есть всегда. Это дает огромный потенциал развития ветровой энергетики. Поначалу я вижу это как проект крупного бизнеса, который за счет вырабатываемой энергии сможет реализовывать другие проекты — ту же переработку морских водорослей, например. Потом там появится быстровозводимый причал для погрузки-разгрузки, затем к нему же потянется туристический поток. В общем, это та синергия, о которой мы говорили все это время. Она реальна и достижима. И я хотел бы, чтобы ее воплощали не только на тех островах Курильской гряды, которые у всех на слуху, но и на тех, чьи названия даже сахалинцы не сразу могут назвать. Это зона роста, хоть она и подразумевает более долгосрочные инвестиции, чем на Сахалине — по понятным причинам.

— В завершение нашей беседы, что вы ожидаете от грядущего Восточного экономического форума, и какие планы строите на это мероприятие?

— Во-первых, планируем зафиксировать ряд договоренностей. Я говорю о той работе, которую мы вели непублично по ряду проектов. На ВЭФ мы сможем открыто о них заявить. Ожидаем большое количество делегатов из стран Ближнего Востока, в том числе Ирана. Думаю, что у нас состоится очень интересная дискуссия по поводу логистического сотрудничества.

Одной из тем на ВЭФ станет развитие Северного морского пути. Некоторое время его воспринимали как альтернативу так называемому «южному коридору» — через Индийский океан и далее в Суэцкий канал, к Европе. После событий на Украине и в Европе мы смело можем говорить о том, что Северный морской путь может стать частью транспортного кольца. С одной стороны, севернее Москвы вдоль арктической России, через Дальний Восток на юг пролегает Севморпуть. С другой стороны мы замыкаем транспортное плечо от Москвы к Каспию, Ирану и Персидскому заливу, а затем через юг — к Дальнему Востоку. И Сахалин оказывается прямо посредине, он становится стыком этих двух морских путей. Грубо говоря, у нас есть все шансы замкнуть евразийский транспортный цикл полностью на себе. Товары из Юго-Восточной Азии через модернизированные сахалинские порты — в первую очередь Корсаковский, а в перспективе и порты на Южных Курилах, отправляются на юг в Иран, далее к Каспию. Оттуда железной дорогой через Астрахань и дальше, дальше.

Преимущество Сахалина здесь еще и в том, что ближайшие к нам дальневосточные порты — Владивосток и Петропавловск-Камчатский, да простят меня соседи, имеют гигантскую военную нагрузку. Это базы Тихоокеанского флота, с соответствующими осложнениями в юридическом вопросе, с усиленными требованиями безопасности. А на Сахалине такого нет. И у нас есть все шансы стать настоящим Свободным портом, порто-франко. Главное — работать всем вместе, как единый организм.

РИА «Сахалин-Курилы».