«За пять лет — 115 погибших». Как находят убитых солдат на Сахалине

К поиску пропавших солдат и летчиков историк Артем Бандура пришел 10 лет назад. Сейчас он вместе с островитянами ежегодно выходит на поиски воинов, чтобы увековечить их память. О загадочных находках и сбитых самолетах в интервью с руководителем сахалинского регионального отделения поискового движения России Артемом Бандурой поговорил корреспондент РИА «Сахалин-Курилы».

— Как вы выбираете место для раскопок?

— Так получилось, что Сахалинская область — это единственный дальневосточный регион, где проходили боевые действия после войны. Это регион, на территории которого в августе 1945 года проходили бои во время советско-японской войны на заре окончания Второй мировой. Здесь солдаты гибли на Северных Курилах, на острове Шумшу, на Сахалине — в Смирныховском районе, в Холмском районе. Соответственно, изучая архивные документы, мы имеем представление, где проходили бои. Мы знаем о передвижении наших войск, дислокацию японских сил. Остались карты, остались воспоминания, архивные документы стали более доступными.

— Вы вели раскопки на острове Шумшу?

— Впервые мы попали на Шумшу в 2014 году. И за пять лет там найдено уже 115 наших погибших солдат. Хотя ранее считалось, что все солдаты похоронены, за исключением тех, кто утонул при высадке. Пропавших без вести не много, несколько десятков человек. Когда мы приехали на остров в 2014 году, стали работать и возле братской могилы, что на горе Северная, обнаружили в 50-70 метрах от мемориала наших погибших солдат. Они лежали не только в засыпанных окопах вместе с японскими солдатами, но и на поверхности земли, просто их прикрывала трава — для нас это был шок. Как так, вроде и война закончилась, мы уже не отступали как во время Великой Отечественной войны, мы выиграли, победили. Остров оставался наш. Непонятно, почему солдат не захоронили!

— А почему так произошло?

— Сейчас мы анализируем и понимаем: сначала, видимо, было не до них, так как надо было продолжать идти на юг. Затем наступила ранняя зима, все прикрыло снегом. Весной, когда необходимо было возобновить похоронные работы, стали искать, и мало кого нашли. Кого обнаружили — прикопали землей, стащили в ямы и забыли. По документам все бойцы были якобы похоронены.

— Как вы понимаете, что копать нужно здесь?

— Во-первых, мы работаем с металлоискателями. Во-вторых, используем так называемые щупы — тонкий длинный прут, острый на конце. Щуп упирается в предмет и издает определенный звук, по нему опытный профессиональный поисковик определяет кость под ним, камень, дерево, стекло, резину… У каждого материала свой звук. Если ты протыкаешь землю и сначала идет плотно, а затем резко провал, значит, под тобой яма, воронка или окоп. Берешь лопату и копаешь.

— Сразу появляется азарт?

— Да, конечно. Работаем инструментами. Стараемся это делать аккуратно, потому как можно встретить и взрывоопасные предметы. Необходимо соблюдать технику безопасности. Как правило, мы находим гильзы, ботинки, пряжки, котелки, ложки, фляжки — предметы солдатского быта.

— Что происходит, когда вы находите солдата?

— Когда мы находим солдата, делается так называемый раскоп, и здесь уже появляется военная археология. Применяется метод археологического подъема останков. Делается археологический стол — это когда останки находятся выше уровня земли, на которой стоит человек. То есть очерчивается прямоугольник, по периметру углубляемся, появляется стол с останками. После чего в ход идут кисточки, совочки, ножечки. Порой эксгумация останков занимает несколько дней. Потому что бывает, что солдаты не просто лежат ровно, а просто скинуты в яму, соответственно, они переплелись, и каждого солдата нужно поднять отдельно. Каждую косточку солдата не перепутать, не упустить какую-то важную деталь: личный предмет, личную вещь.

— Получается, необходимо владеть анатомическими знаниями, чтобы выполнять эту работу?

— Да, поисковики стараются изучать антропологию, анатомию человека и другие различные дисциплины. Потом останки выкладываются на так называемый эксгумационный баннер, где нарисован скелет человека, и каждая косточка укладывается на свое место. Таким образом собирается скелет человека, заполняется документация, где все указывается.

— У тебя есть уже опыт определения по скелету — мужчина это был или женщина?

— У нас на Шумшу в 2015 году как раз был такой случай, когда я нашел солдата, на каску металлоискатель сработал. Когда останки выкопали и выложили на баннер, странными показались тазовые кости. Не такие, как у предыдущих солдат. А потом, когда уже полностью выложили, поняли, что это женщина, японская военнослужащая. Там же мы нашли портсигар с тонкими сигаретами. Открыли его, бумага сразу же испарилась, остался один табак. А еще у нее ремень был с замком, то есть без ключа пряжку ремня не откроешь. Вот такая история.

— Куда вы направляете находки?

— Найденные нами предметы мы передаем в музейно-мемориальный комплекс «Победа», вторым по значимости является наш поисковый музей, и еще мы стараемся создавать экспозиции в школах нашей области.

— Если говорить о необычных находках, что можете сказать?

— Мы все стараемся найти солдата. А если он еще и именной — это неописуемое счастье, потому что еще один солдат вернется домой. Следующая по значимости находка — подписанный предмет. Так как у нас бои были в августе 1945 года, соответственно, документы не сохранились к этому времени, бумага со временем истлевает. В 1942 году были отменены смертные медальоны в эбонитовых капсулах. Их, соответственно, тоже у нас нет. Хотя у нас был случай, на острове Шумшу мы нашли солдата. Начали его поднимать, и с очередным комком земли выпал смертный медальон. Мой товарищ закричал: «Медальон!» Я часто слышал этот возглас на материке, где проходила Великая Отечественная война. Почему так радуются поисковики? Потому что в медальоне записка, а значит, солдат будет установлен. Должен заметить, было крайне необычно слышать у нас на острове это возглас.

— Вот вы собрали останки, запротоколировали все. Что дальше?

— Все упаковывается в эксгумационный мешок. Если солдат именной — заполняются документы, начинается поиск родственников. Когда родственники находятся и они согласны, чтобы солдат был захоронен на родине, мы передаем останки к месту захоронения.

— На какой стадии сейчас ваш второй проект — «Вечный полет»?

— Проект направлен на увековечение памяти погибших военных летчиков на территории Сахалинской области. Во время боевых действий в августе 1945 года было несколько потерь боевых самолетов. Все они известны. В частности, летчик Деркачев после штурмовки Шумшу разбился на Камчатке, врезался в вулкан. Были плохие метеоусловия. Потом особых потерь не было. Все самолеты, разбросанные по территории области, — это либо период 40-х годов, когда на севере Сахалина стояла наша армейская авиация, либо это послевоенные катастрофы, когда Сахалин вновь перешел к России. Стояла сначала поршневая авиация: армейская и морская, затем реактивная эра пошла.

— А послевоенным временем занимаетесь?

— С 1945 по 1985 годы происходили, к сожалению, катастрофы военных самолетов. Ранее этой темой никто не занимался, и мы включились в нее, зная, что рядом с Южно-Сахалинском у нас на горе Московской лежат обломки самолета-истребителя «Миг». Потом узнали про самолет Ил-2. В 2017 году мы написали проект в национальный благотворительный фонд, который сейчас называется Фонд президентских грантов. Получили поддержку, начали изучать архивные данные и стали планомерно работать на местах катастроф. Там же устанавливаем памятные таблички. Впоследствии стали издавать книгу памяти, в которую входили имена погибших летчиков, вся история — их архивная информация. Если находили родственников — включали информацию от них. И, собственно, наша работа на месте гибели самолета. На сегодняшний день у нас вышло три книги. Крайняя вышла в 2019 году, третье издание «Вечный полет». Там увековечена судьба более семидесяти военных летчиков и собраны истории порядка сорока катастроф и аварий. Работая в архивах, работая с населением, мы понимаем, что их гораздо больше.

— Что ваша организация планирует делать на 9 мая?

— Так как «Бессмертного полка» не будет, мы, скорее всего, будем в полях. В Смирныховском районе начнем работать с середины мая, а пока на юге острова, работа в рамках проекта «Вечный полет» по самолетам.

— Если говорить о сахалинском региональном отделении, на сегодняшний день сколько человек входит в организацию?

— Порядка сорока человек из разных районов нашей области. Сюда входят и Северные Курилы, и Оха. В Охе у нас есть даже местное отделение, там ребята серьезно занимаются архивной поисковой работой. В основном это, конечно, Южно-Сахалинск.