«Я просто расставила приоритеты»: сахалинка рассказала о поездке в зону СВО

— Анна, когда и почему вы стали помогать мирным жителям и нашим бойцам, которые сейчас находятся на Донбассе?

— Началось все с момента мобилизации: очень хотелось помочь людям сразу по нескольким причинам. Во-первых, я сама из Краснодарского края, и еще в 2014 году, когда начались боевые действия, отсоединение Крыма и все остальное, в своем доме мы поселили беженцев с Донбасса, непосредственно из ДНР, которые и по сей день живут у нас. И все, что там происходило, и все, что там на данный момент есть, — это я все знаю не понаслышке. Плюс у нас родные, близкие — все там. И, как вы понимаете, мне мотивация особо не нужна была.

—  Вы, можно сказать, там недалеко находились какое-то время, когда разворачивались все действия?

— Абсолютно верно. Непосредственно мои друзья, мои одноклассники все это время были там, так или иначе касались боевых действий. Потом я переехала на Сахалин. И вот, в сентябре происходит частичная мобилизация. Я на тот момент была заместителем атамана казачьего общества, и вот наши казаки первыми отправились в качестве добровольцев. И в какой-то момент произошел волонтерский бум — когда все, в том числе и мои друзья с Кубани отправлялись в ту зону, помогать людям. И, так как на тот момент обстановка была обостренной, очень тяжелой, — нам сказали, что девушек туда не отправляют. Ездили только мужчины. Но тот, кто хочет — всегда найдет. Я зарегистрирована в проекте добро.ру, я мониторила сайт на предмет поездок в ДНР. И в ноябре Москва запустила конкурс волонтеров — по всей России направляли их именно в ЛНР. И я прошла отборочный тур. Получается, из более чем 400 заявок выбрали всего 10 волонтеров со всей России. И мы поехали в ЛНР.

32-летняя Анна взяла отпуск за свой счет и отправилась помогать мирным жителям Луганской народной республики. На протяжении двух недель волонтеры общались с людьми, посетили Алчевск, Лисичанск и  Северодонецк.

— После этой поездки, конечно, у всех волонтеров перевернулся мир — то, что мы увидели, бесследно не пройдет. В Северодонецке были одни из ожесточенных боев, когда ВСУ отодвигали линию фронта. Там люди до сих пор живут в подвалах по одной простой причине — дома все разбомблены. То есть Россия подвела  газ, отопление, свет, воду, но подключить просто физически не могут, потому что там в каждом доме дырки сверху донизу. Там очень страшно. И буквально недавно только заправку подключили, потому что туда возить гуманитарку очень далеко. Приходилось брать с собой бензин, потому что там его просто нигде не было. И вот мы с волонтерами побывали на складах Луганского народного фронта, подружились с руководителями, с людьми, которые там есть. Ездили в пункты временного размещения и к семьям, которые пострадали после бомбежки. В эти районы отвозили гуманитарку людям, которые нуждаются в помощи. И, если честно, восхищению людей не было предела. Когда я говорила, что приехала с Сахалина, они просто были в шоке. Они смотрели на меня и говорили: «Неужели даже на таком краю земли знают о нас, о нашем горе?». И я отвечала: «Поверьте, о вашем горе знают все».

Когда Анна помогала сортировать помощь, она видела коробки почти из всех регионов России.

— У нас был мальчик из Кузбасса, который увидел свою же гуманитарную помощь — он же эту посылку посылал. Девочка с Москвы не выдержала и переехала жить в ЛНР, устроилась в Луганский Народный фронт. После этого я приехала домой. Естественно, поездка была трудная, очень трудная. Нас обучали, мы приехали в Ростов, с нами работали психологи МЧС. И меры предосторожности, конечно, нам были нужны: Луганск был одним из самых безопасных городов, который уже давно не обстреливался. Естественно, ездили в такие районы, где все небезопасно, потому что все заминировано.

Кроме этого, уже в ЛНР девушка помогала восстановить документы многим пострадавшим бойцам, которое выполняли поставленные боевые задачи.

— В январе наших ребят перекинули на передовую. Был штурм, где наши ребята, слава Богу, остались живы, и непосредственно казачья рота. Уходили они добровольцами (30 человек), а в роте оказалось 90 с лишним. К ним присоединились много ребят, которые захотели быть казаками, и они пошли на штурм. Кто-то пострадал из солдат, конечно. Их эвакуировали без документов, без денег, без одежды. У нас там тяжелый боец лежит уже восемь месяцев в госпитале. И лежать ему еще долго. А некоторых бойцов вот 3 августа мы уже будем отправлять обратно. Они прошли реабилитацию, с января тоже долго лежали. Операции им делали. И моя задача была такой: поднять волонтеров по всей России. То есть, я узнала, где лежат наши ребятки. И мы привозили, передавали документы для них. Они лежали в Москве, в Саратове, в Самаре, на Кубани. Всех раненых эвакуируют в Ростов, а оттуда отправляют по всей России, потому что загруженность большая — где есть места свободные в госпитале, туда их и отправляют. Как оказалось, вернуть домой наших боевых ребят очень тяжело, потому что система еще не была налажена. Были моменты, когда мы двое суток не спали, чтобы вернуть наших ребят. Находили в городах знакомых казаков и людей, которые помогали покупать билеты и поезда, доставить, встретить. Это такая сложная система. Но главное — мы доставили их сюда, до Сахалина.

— А как обстоят дела у бойцов с амуницией и обмундированием?

— Естественно, что ребятам очень нужно оборудование, потому что во время штурма на поле боя полегли и тепловизоры, и квадрокоптеры, и все остальное. Потому что они попали в засаду — благо, что живыми выбрались. И вот солдаты обратились: мол, нам очень нужна помощь. Я поняла, что если я сейчас не возьмусь, то это будет долго. А у них на самом деле время идет по-другому. Если сегодня оборудование не получишь, то завтра оно уже может быть ненужным. Я обратилась к спонсору — это наш атаман. И он откликнулся. А я решила, что поеду к нашим ребятам. Получилась, наверное, самая безумная поездка. Сейчас уже попроще, потому что я своими действиями людям показала: все честно.

— Есть ли у вас там люди, которые готовы помогать?

— Да. Я подружилась с водителем, он волонтер Луганского Народного фронта. У него своя военная машина. Я спрашивала: «Если я буду везти гуманитарную помощь, можете ли вы меня отвезти к ребятам по направлениям определенным?». Мы с ним определили дату, когда я прилетаю. Я взяла отпуск за свой счет, купила билеты и начала собирать гуманитарную помощь. Первые, кто откликнулся — спонсоры. В основном закупала все в Ростове, чтобы отсюда ничего не везти. Нашли там поставщиков — людей, которые продают оборудование. Это были и генераторы, и бензопилы, и тепловизоры. Все, что военнослужащим нужно было. Я организовала сбор денег, собрала около 200 тысяч рублей и адресные посылки. Конечно, сборы — очень тяжелый процесс, все было в новинку. В первый раз собралось 90 килограммов адресной помощи. Самый максимум у меня был — 150 килограммов, которые я везла через Россию.

Мне на помощь пришли руководство аэропорта и на тот момент руководитель «Юнармии» Дмитрий Минязев. В Москве вышла на казаков — уже звонила в Донское казачество. А риелтор, когда я искала съемную квартиру, отдала мне ее бесплатно. Ну да, я сама тоже была в шоке, поскольку это был февраль. 20 февраля я была в Ростове — был ветер, снег, дождь и шторм. Было безумно холодно. На следующий день я поехала на рынок. И вот эти 200 тысяч рублей, которые у меня были, я потратила на закупку теплых балаклав, тактических перчаток, носков, трусов, газовых баллонов — в общем, все, что ребята попросили. Нужны были там свечи, батарейки. У меня было около 1 000 носков, 1 000 трусов, балаклав. Я жила на 12-м этаже. За 3-4 раза поднимала весь этот груз в квартиру. Еще привезла с собой более 500 открыток для детей. Это я тоже все раздавала.

Это честно, отдельная история — и я плакала, и бойцы. Самый, наверное, запоминающийся момент — это в районе передовой, 4 километра от линии соприкосновения. Мы заезжали в поселок, где уже нет жителей — там только военная база. Мы заезжали в линию укрытия наших ребят. Там непосредственно мы и оставались. Бомбило, конечно, хорошо, это все слышно, это даже видно было. Я даже видела, как работает ГРАД, видела, как бомбят.

— А как вы организовываете сбор средств?

— Я создала свой Telegram-канал. На данный момент у меня 144 человека. Люди вовлекаются очень активно. То есть, если я выкладываю объявления, я веду сборы, — люди активно скидывают деньги. В этом канале есть родители бойцов, которым я передаю посылки, и родственники, и просто неравнодушные люди. Очень часто они спрашивают, как можно связаться со мной. Просят передать посылки, и передают они их не только своим сыновьям. Очень большая семья у нас сформировалась.

После следующих сборов я опять полетела на Донбасс. Там уже все закупила на рынке, забрала маскировочные сети и запас оборудования. Все это помогли загрузить в фуру. Потом поехали в поселки, развозили гуманитарку. И как-то у нас так заладилось, что в третий раз я поехала за «ленточку» и оставалась у ребят двое суток. Поскольку это был май, в преддверии 9 мая, там была опасная ситуация. Меня вывезли оттуда экстренно, потому что готовилось наступление. И вот недавно я опять вернулась на Сахалин после очередной поездки. Я занималась закупкой продуктов уже не только на Волноваху, но и на другие, соседние поселки. Не знаю, могу ли я их называть, там укрытия наших ребят. Когда я оттуда выехала, это был апрель. Там обстреливали автошколу, где погибли наши сахалинские ребята, там же и я была. В этот раз, когда я приехала, Волноваху уже «отгрузили» в другие поселки, в храмы. Люди такие счастливые, такие радостные. Просто вот эти поселки маленькие. И, как правило, на маленькие поселки гуманитарка не отгружается. И донецкий Шахтерск от тех районов, где находятся наши ребята, очень далеко, я вам скажу. И вот эти поселки и места, где ребята даже не могут выйти из своих укрытий — я не знаю, как туда доходит гуманитарная помощь. Я военным покупаю и печенье, и сгущенку, и чай, и супы быстрого приготовления. Это прямо тренд в окопах.

Для каждой поездки Анна берет на работе отпуск за свой счет. С покупкой билетов ей помогают спонсоры и компании, с которыми она успела сработаться за все это время.

— Это большая помощь. Потому что без зарплаты каждый месяц ездить — это тяжело. Хотелось бы отметить, что я сама все делаю, и это, конечно, тяжело. Но, знаете, столько людей встречалось на пути, которые ну очень сильно помогают. А есть люди, которые даже не хотят, чтобы о них говорили. Я говорю: «Давайте, я о вас напишу». У нас здесь очень много предпринимателей — когда я веду сборы, они очень помогают. То, что я делаю, в одиночку я не смогла бы. Много людей, которые либо деньгами помогают, либо какой-то организационной деятельностью. Все на связях, на личной вовлеченности: на СВО у кого-то брат, у кого-то сват, друг. И несмотря на то, что они находятся много где, они помогают и мне, и другим людям. И Корсаков подключается, и другие регионы России, и до Минска далеко.

Наши сахалинские ребята растянуты по всей линии фронта, разве что относительно друг друга они недалеко. И, когда я выходила из машины и раздавала им открытки, у них слезы на глазах были. Ребята плакали, когда узнавали, что я приехала с Сахалина. В этот момент они говорили: «Мы теперь знаем, для чего мы боремся». И каждый раз, когда приезжаю к ребятам — мы там ездим в районы, — некоторые даже сбегают из расположения своих рот, чтобы встретиться, посидеть, поговорить. Для меня эта поездка уже не просто гуманитарная помощь, а моральная поддержка.

Им очень тяжело. Когда приезжают их жены в Донецк, ребята по возможности с ними встречаются, но это не так часто, как хотелось бы. Просто я расставила приоритеты. Хотела купить мотоцикл новый, но выбрала поездки к нашим бойцам на передовую.

РИА «Сахалин-Курилы».