Щукинцы объединились с балетом: рецензия на премьеру «Медного всадника» на Сахалине

Иллюстрация к тексту

Записанная в виде аудиокниги, поэма «Медный всадник» длится чуть менее часа. А построчно проиллюстрированная на сцене Чехов-центра, она заняла полтора часа без антракта. Именно этим, по сути, и занимался режиссёр Павел Сафонов всю первую половину постановки — иллюстрацией текста. Поэма не стала прозой, не стала драмой, а появилась на сцене в первоначальном виде вместе с визуальным рядом.

Первое время даже казалось, что никакой авторской переработки произведения не произошло вовсе – сплошь выразительное чтение актёров в многослойных декорациях. Однако зрителя нашли чем удивить.

Многоголосое чтение Павел Сафонов разбавил балетом, показав динамичным танцем весь ужас наводнения. Такой визуальный ряд стал мощным стимулятором ярких эмоций и переживаний. Артисты, облачённые в полупрозрачные синие одежды, смогли передать мощь разливавшейся Невы, бурное движение её вод. Сложно представить более красочный способ изобразить наводнение, не прибегая к помощи технического оборудования. Созданию нужной атмосферы также способствовали и выверенные до мельчайших деталей декорации, искусно сделанные костюмы, яркий грим.

Актеры и персонажи

Как мы уже отметили, визуальная составляющая постановки выполнена безукоризненно. Не подкачала и блестящая игра актеров. Персонаж автора поэмы, то есть самого Пушкина, вышел любопытным — актер заигрывал с залом, когда прямо на сцене надевал кудрявый парик, примеривался к трости, перебирал гусиные перья и при этом лукаво улыбался. Весь процесс представлял недвусмысленный флирт со зрителем. Возлюбленная главного героя поэмы умело обращалась с интонациями — то шептала, то восторженно кричала, отчего реплики становились живее.

Главный герой был награждён постановщиком более обширной речью, чем той, что подарил ему Пушкин, а актёр, его сыгравший, использовал в качестве инструмента выражения эмоций пластику своего тела и без слов смог показать скорбь, безумие, ужас. Второстепенные персонажи, безымянные лица Санкт-Петербурга, сливались в одно обобщённое полотно и выполняли функцию фона. Из-за такого обилия персонажей, произнесения ими чужих реплик, зрителю было довольно сложно сориентироваться, от чьего лица шло повествование: порой за главного героя Евгения говорили сразу несколько других актёров.

По большому счету, актеры на сцене читали общий текст — не по ролям, не согласно смыслам, а фрагментарно, поскольку ни у кого, кроме Евгения, в оригинальном «Медном всаднике» нет собственных реплик. Сделаем смелое предположение, что в итоге такое многоголосье было призвано внести разнообразие в монотонное повествование, а на самом деле лишило персонажей индивидуальности.  

В оригинальном произведении Александра Сергеевича Пушкина есть образ рассказчика, который восторгается Санкт-Петербургом, есть главный герой, Евгений, который за всю поэму произносит лишь пару реплик, есть возлюбленная героя — Параша — внесценический персонаж, трагически погибший при наводнении. Чтобы сделать из короткой поэмы драматическое действо на полтора часа, режиссёру Павлу Сафонову пришлось вывести на сцену и Евгения, и Парашу, и рассказчика, и самого Пушкина, а также многих других персонажей, включая олицетворение Петербурга, и даже «убогого чухонца». В ином случае, если бы режиссёр не принял такое решение, «Медный всадник» стал бы моноспектаклем с Пушкиным в главной и единственной роли.

Авторское попурри 

К слову, в своей погоне за разнообразием, режиссер примешал к строчкам «Медного всадника» фрагменты из «Маленьких трагедий» Пушкина. Например, добавил в повествование песню Мери из «Пира во время чумы», которая ассоциативно связала наводнение с чумой — отчаяние, масштабы трагедии общи для обоих явлений. А сцена приглашения статуи домой из «Каменного гостя» идейно приравняла Петра Первого к отцу Донны Анны — оба расправились с главными героями своих произведений в финале.

Задумка понятна, но вот исполнение осталось под вопросом. На наш взгляд, получилось слишком сумбурно. Сложилось впечатление, что те две «Маленькие трагедии» — лишь бред убитого горем Евгения, а не усиливающая параллель. Поэма «Медный всадник» превратилась в попурри творений Александра Сергеевича, потеряв сюжетную целостность.

Любовная линия

По сравнению с оригиналом Сафонов пошел также на намеренное усиление любовной линии Евгения и Параши. Зрителю продемонстрировали их нежные взаимоотношения, а рефреном всего спектакля стала реплика главного героя:

«И станем жить, и так до гроба // Рука с рукой дойдём мы оба, // И внуки нас похоронят…» В постановке действие не заканчивается, в противовес поэме, на похоронах Евгения, а, наоборот, дает влюбленным шанс на счастливый конец — они воссоединяются после гибели. На антитезе, собственно, построен весь спектакль «Медный всадник»: герой противопоставлен наводнению, памятнику Петра, городу Петербургу, в котором он влачит нищенское существование, а его любовь к Параше противостоит смерти и в итоге побеждает.

Реакция зрителя

Несмотря на некоторые промахи, островитяне щедро благодарили причастных к спектаклю — цветами и овациями, стоя. В фойе театра долго ещё не смолкали разговоры об увиденном, притом наравне с похвалами звучала также критика: «Вот сделали бы один сюжет, смотрелось бы лучше», «Обойтись можно было и без Дона Хуана». То есть сахалинский зритель достаточно начитан, чтобы понять замысел автора, и обладает достаточно развитым художественным вкусом, чтобы почуять неладное. Как бы то ни было, откровенно негативных откликов не было: пьеса заставила задуматься, ее много обсуждали.

Мы желаем Сахалинскому филиалу Театрального института имени Щукина творческих успехов и с нетерпением ждём спектаклей с участием его юных воспитанников. По плану, в 2025 году студенты ДФО приступят к обучению, а направлять их будут именитые московские педагоги.