Перешагивал страх: лейтенант с СВО рассказал о выполненных боевых заданиях

Пенсия, школа, ожидания

— Расскажи, чем ты занимался до начала СВО?

— Проходил службу в органах внутренних дел, ушёл на пенсию в звании майор внутренней службы. С 2017 года работал в школе педагогом-преподавателем ОБЖ и военного дела. Возил детей на соревнования по спортивному метанию ножей, стрельбе из пневматического оружия, а также турниры «Служу России» и «Казачий сполох».

— Ожидал, что война начнётся?

— На тот момент украинская фашистская власть нагнетала обстановку. Думал, что-то будет. Чутьё меня никогда не обманывало, так и получилось. Понятно, что война — это плохо, но мы были вынуждены сделать предупреждающий удар и начать, потому что нам напрямую угрожали, притесняли тех, кто не хотел забывать родной язык, стремился жить в своей культуре. С 14-го года из-за обстрела городов сколько там людей погибло невинных, сколько детей и гражданского населения… Если бы мы первые этого не сделали, противник нанёс бы более тяжёлый удар, и нам было бы гораздо сложнее.

— Параллель с 1941-м годом?

— Да. Я всегда говорю и говорил, когда уходил на специальную военную операцию, что не хочу, чтобы мои дети в будущем были рабами, как минимум, а максимум — просто всех нас сотрут: нашу нацию, нашу страну — я не хочу так жить. Кстати, 24 февраля мы с ребятами были на соревнованиях «Служить России» в Южно-Сахалинске. Дети отнеслись с пониманием.

Фронтовая рутина

— Когда ты снова встал в строй? На какую должность назначили?

— Мобилизация началась в сентябре, первые мобилизованные уехали, я пошёл в военкомат. 12 октября собрали добровольцев и мобилизованных из северных районов (Охинского, Ногликского), и мы поехали в часть. Я пошёл как добровольно мобилизованный.

Назначили командиром взвода. Так же, как и потом на фронте, на Успеновском полигоне я командовал гранатомётным взводом (ГрВ). Свой личный состав готовил на совесть.

22 декабря мы выдвинулись в зону СВО, 24-го были на месте. За лентой на распределительном пункте наш слаженный и боеготовый взвод, к удивлению, растянули по разным подразделениям. В ГрВ из старых остались шесть человек, их тоже раскидали, но хотя бы по профилю. В итоге меня поставили командовать новым для меня взводом, тоже гранатомётным. Прибыл туда 1 января.

— Как-то объяснили, зачем целый взвод раскидали?

— Конечно же, мы возмутились, потому что у нас уже всё было налажено, отработано. Наверное, не хватало личного состава в других батальонах, поэтому распределили, не разбираясь. Я предлагал оставить, разговаривал с высоким начальником. Но с приказом не поспоришь, весь батальон раскидали.

— Прошлый твой опыт пригодился?

— Опыт у меня был неплохой: я служил в разведке, в отряде милиции особого назначения, милицейском спецназе. Там я готовился постоянно, учился у старших, которые прошли чеченские кампании, что-то познавал самостоятельно, читал, и всё это мне пригодилось. Потом передавал полученные знания своим бойцам.

— Какие навыки, полученные во время службы в ОМОНе, в разведке, ты использовал?

— Я всегда своим бойцам говорю, первое — это маскировка! Потом — владение огнестрельным оружием, медицина, ориентирование. Ты и твои бойцы должны понимать, где находятся в любое время суток, уметь пользоваться компасом. Ночи в зоне спецоперации очень тёмные, и были случаи, когда люди блуждали. Плюс специфика нашей работы — огонь по азимутам. Чтобы все могли работать, стрелять, чтобы не уйти к противнику случайно, для этого необходимы навыки ориентирования.

— Есть такие навыки, которые пришлось осваивать уже за ленточкой?

— К фронту я был, в целом, готов. Понятно, что всего не предусмотреть. Тем не менее, для меня не было ничего такого удивительного и нового, я ожидал, что плюс-минус будет так.

— Получается, ты в основном совершенствовал свой опыт?

— Да, что касается боевой работы, всё усовершенствовалось. К чему мы поначалу не были готовы, так это к обстрелам. К этому нельзя подготовить в «учебках», надо просто перетерпеть и выжить. Непосредственно на поле боя ты всё ощущаешь и пропускаешь через себя.

— Лично для меня ты был таким монументальным военным, будто из книги про войну. Тебе вообще бывало страшно?

— Наверное, не боится только психически больной человек. Конечно, мне приходилось испытывать страх, может, даже больше, чем другим. Но как командир, я понимал — на меня смотрят подчинённые, и если дам волю чувствам, то, учитывая накал событий, люди упадут духом, что плачевно и для меня, и для подразделения. Поэтому я моментально брал себя в кулак. Мне было страшно, но я шёл и делал. Майк Тайсон говорил, что, когда на ринг выходят, боятся все одинаково, просто один может страх преодолеть, другой — нет. Кто не преодолеет, тот будет повержен, погибнет. Кто преодолеет — пойдёт дальше. Вот это в голове крутил. Ну и природное что-то такое, видимо, во мне было, что я перешагивал через страх и шёл вперед.

— О каких трудностях фронтовой жизни можешь ещё сказать, кроме обстрелов?

— Мы там находились практически безвылазно, и сейчас наши ребята там. Ещё погодные условия, осенью, весной, когда распутица, тяжело передвигаться, в окопах грязь. Зимой же ещё и холод, а печку не затопишь. Это из бытового. Война — это, наверное, больше 99 процентов обеспечение боеприпасами, инженерные сооружения, а один процент, ну, может, чуть больше, уже боевая работа. То есть вот это трудность — доставка боеприпасов, питания, воды, эвакуация раненых и погибших. Всё это, как правило, под обстрелами.

— Да-да, а летом — жарко.

— Жара ещё ладно, зато всё сухо, тебе передвигаться легче. И «зелёнка» есть, где спрятаться можно.

— Какие действия взвода ты считаешь однозначно успешными?

— Таких событий много. Ежедневно работали, корректировались с дрона, стреляли, попадали, поражали противника. Было время, когда со всех позиций мотострелковых рот стреляли одни ГрВ-шники. И с «Минтая», и с «Головастика» каждый день только и слышно АГС: тан-тан-тан, тан-тан-тан. Отрабатываем мы, отрабатывают по нам. В самом начале, когда ещё расслабленными были, поразили кого-то важного, и нам на следующий день 155-й «артой» позицию разнесли.

Ну, а так, работа ежедневная, мои расчёты стреляли отлично с корректировкой. Сейчас парни работают, в основном, с дронами, поражают цели, не дают поднять голову противнику. И пехота заходит уже спокойнее, если так можно сказать, чем это было бы без огня АТС-ов. В общем, очень важный взвод, потому что работа постоянная, тяжёлая. К сожалению, в ходе неё мы потеряли несколько орудий, так как охотились на нас постоянно.

Ранение

— Медведь, если можешь об этом говорить, ответь: как тебя ранило, что помнишь об этом?

— Выдвинулись на новое место дислокации, расставил я свои орудия: одна, вторая точка, третья… На тот момент АГС выставили на лесополке «Пик». Там был проход заминирован, на нём ранее подорвались сапёры, и ещё ребята из пехоты на нём ноги потеряли. Выдвинулись вдвоём с Рефом. Обнаружил минное заграждение, принял решение обезвредить его, о чём доложил комбату. Разминировал весь проход. Все мины были самоделками из профиля, на который гипсокартон крепят. Тротиловая шашка с МУВиком (минный универсальный взрыватель) вставлена в этот самый профиль. Напрямую, без замедлителя. Я всё разминировал, всё отлично. А последняя мина выскочила, буквально провернулась перчаткой, там была изолента подклеена, они были поставлены на неизвлекаемость, и вот такая случилась досадная неприятность. Хорошо, тротиловая шашка весом 30 граммов, а не 100. Есть такие: маленькие, кругленькие, она и сдетонировала в руках. Получил ранение, упал, боли особо не чувствовал, попытался встать, опять упал, посмотрел — левая нога оторвана, висит на мясе. «Рефу» кричу: «Бегом сюда!». (Он, кстати, тоже недавно подорвался, стопу оторвало). А сам продолжил оценку своего состояния: правая кисть оторвана, левая повреждена, в левый глаз осколок попал.

Я был в здравом уме и под моим руководством «Реф» собрал ногу, наложил жгут и турникеты по порядку тяжести. Всё. Потом меня эвакуировали, это было где-то в час тридцать дня. Эвакуация длилась часов пять. Пока меня выносили, нас обстрелял миномёт, а на «Дубках» прилетел первый FPV ко мне в ноги. Кто-то крикнул «Камикадзе!», ребята меня поставили, сами в стороны, а я просто лежу и наблюдаю. Знаешь, будто Бог оградил куполом невидимым: этот камикадзе словно в невидимую стену втыкается в трёх метрах от меня. Втыкается и как-то странно себя ведёт — справа от меня падает в землю, взрыв, всё нормально, я жив-здоров. «Султана» тогда ранило в плечо, но он не оставил эвакуацию и дальше тащил. Потом уже на дороге на Сладкое нас догнал второй камикадзе. То же самое, хоть я воина с автоматом назначил следить за небом и отстреливать, если появятся «птицы». В общем, воин упустил момент, а дробовика не было, из автомата тяжело попасть. Ребята ставят меня на дорогу, второй камикадзе летит мне в ноги и тоже снова будто в купол втыкается, падает близ меня. Чудом остаёмся живы, ну и бегом в лесополку меня затаскивают. Потом аккуратненько вышли и меня эвакуировали за ленту. Интересный момент: это была пятница, 13-е.

Ни о чем не жалею, потому что я спас чьи-то жизни, чьё-то здоровье, сделал всё правильно. У меня свой путь какой-то. Опыт передал, что успел. И тогда, и сейчас нахожусь на позитиве. Понятно, что часть здоровья потерял, зато живой остался. Значит, повторюсь, у меня свой путь, что-то должен сделать ещё, наверное, в нынешнем состоянии. Ты меня знаешь, я и сам бодрый, и других ободряю. Сейчас медицинские процедуры прохожу.

Бой продолжается

— Уже адаптировался к жизни на гражданке или всё ещё мыслями там, на передке?

— Как пообщаюсь с пацанами, так меня раздирает, я прям рвусь к ним. Они мне говорят: «Командир, ерундой не занимайся». Понятно, что я уже сейчас никуда не поеду, хотя тянет, мне хочется быть нужным. Сейчас пока получилось обратиться к неравнодушному человеку — Путинцеву Олегу Викторовичу. Он помог приобрести четыре квадроцикла с тележками — они уже работают на фронте.

Наши волонтёры из групп «Тыл — Ноглики», «Фронтовая кухня — Ноглики», «Сети — Ноглики» обеспечивают ребят формой, салфетками, супами сухими и другими предметами первой необходимости. Девчонки из фонда «Защитники Отечества» недавно отправили противодронные одеяла. И другие частные лица помогают, армия-то народная.

— Система поддержки вернувшихся с фронта по ранению, на твой взгляд, работает как надо?

— Что касается меня и тех, кого я знаю, — да, работает. У меня тяжёлое ранение, бионическим протезом правой кисти обеспечили. Недавно из моих ещё два воина подорвались, потеряли ноги (это помимо Рефа). Их также обеспечивают протезами. В общем с социальной поддержкой проблем нет. Выплаты тоже все получил. По крайней мере, у меня всё нормально, и у тех, которые лежали со мной в госпитале, — тоже.

— Как считаешь, что можно в стране, области, обществе сделать, чтобы раненым было проще адаптироваться?

— Государство и так нас поддерживает. Обращаемся в соцзащиту, там помимо оплаты коммунальных платежей много других видов поддержки. Был вопрос недавно по бассейну, теперь можно посещать физкультурно-оздоровительные комплексы, в санаторий поехать — всё бесплатно. Есть группа «Зевс», наш бывший комбат возглавляет это ветеранское движение (в 2023 году он также потерял ногу. — Авт.). Сейчас проблемные вопросы мы озвучиваем ему, а он доводит до губернатора. Недавно он должен был донести новые предложения по проезду на общественном транспорте, по питанию детей в школе, по погибшим ребятам. Так что не стоим на месте, никто неуслышанным не останется.

— Про «Защитников Отечества»: ты упоминал, что гуманитарку они помогали затягивать, а есть опыт взаимодействия с ними в житейских ситуациях?

— Участники фонда тоже помогают ребятам, попавшим в госпиталь, выделяя денежные средства. Человек, который находится на месте, приобретает нужное, приносит воину, отчитывается. Всё по-честному, сам в этом участвовал. Помнишь Ленина из восьмой роты? Так он в Питере сейчас. Мы с ним на связи, у него тоже оторвало ногу и с рукой проблема: камикадзе настиг. Девчонки, простые волонтёры, носят ему всё необходимое. В общем по-настоящему народное движение получается без какого-либо единого центра.

— Ты упоминал про вашу районную группу и неравнодушных граждан. Какие у них есть сложности?

— Они работают на добровольной основе. Дают клич в соцсетях на приобретение необходимого для фронта: от мотоцикла или дрона до формы или масксети. Народ скидывается, всё это отправляется конкретным подразделениям или людям. Логистика, к сожалению, сложная и долгая, а всё нужно «уже вчера», доставка происходит с задержками. Здорово было бы упростить процедуру. Опять же даже у федерального фонда «Защитники Отечества» не всё гладко получается. Отправили одеяла противодронные, но к середине октября во взвод они ещё не поступили.

— Как ты думаешь, маленькие группы занимают свою нишу или всем лучше влиться в одну структуру?

— Небольшие фонды тоже нужны. Океан состоит из капелек, поэтому нормально, когда каждый занимается своим направлением и адресно отправляет помощь. То есть посылки воины напрямую получают. Такой подход позволяет сэкономить время, которое необходимо для формирования больших партий. Система получается более гибкая, чем большой фонд — быстрее подстраивается под конкретные задачи.

— Много о чём спросил тебя сегодня, хорошая беседа вышла. Все важные вопросы затронули?

— Нет. О людях своих, о бойцах хочу ещё сказать. Самая тяжёлая для меня тема — потери личного состава. У меня на сегодняшний момент (пускай цифра эта не растёт больше) из моих взводов погибли девять человек. Трёхсотых я не считаю, там от лёгких до тяжёлых, и таких немало. Особо хочу отметить мужество воинов своего подразделения, что первого, что второго. Ребята — красавчики, в самом начале и по настоящее время работают, поражая противника. Считаю, что не все мои парни по достоинству оценены командованием в плане наград. Прошу командование 39-й бригады (знаю, вашу газету читают большие люди) обратить особое внимание на гранатомётчиков и наградить их соответствующим службе образом. Когда я писал представления, на взвод лишь одну медаль дали, потом ещё писал рапорты, а в ответ — тишина. Ребята живые, они в строю до сих пор, но не поощрены за постоянную работу по противнику, за каждодневный огневой контакт. Держу в голове их всех, готов снова представить рапорт, лишь бы не в пустоту…

— Ну и последний по порядку, но не по значению, ещё вопрос: добровольцев по-прежнему много, большая часть на фронт в первый раз едет, что можешь сказать им?

— Скажу, что надо готовиться, внимательно слушать, учиться. Когда был ещё на полигоне, обращал внимание, что в других подразделениях не все стараются понять предмет, рассчитывая на авось пронесёт. Не пронесёт! Занимайтесь с упорством, вникайте в тактическую, огневую, медицинскую подготовку. В последнюю — особенно, потому что сам оказывал медпомощь, эвакуировал людей под обстрелами, знаю, что это такое. Чуть прозеваешь — человек погибнет. Внимательно слушайте инструкторов, которые воевали. То есть учиться, учиться, ещё раз учиться.

И важно ещё понимать, для чего вы вообще идёте на СВО. Я знаю, что шёл за Родину, за будущее своих детей, чтобы семьи наши жили под мирным небом.