Сахалинке Веронике Красиной 20 марта исполнится 15 лет. Шесть из них она борется с онкологическим заболеванием — альвеолярной рабдомиосаркомой. Свой день рождения девочка встретит на Сахалине, а уже на следующий день снова улетит в Корею — на очередной курс химиотерапии. Накануне своего 15-летия Вероника дала большое интервью «Вольным музыкантам», в котором рассказала о своих вкусах, мечтах, больничных буднях, отношении к миру и людям. Также участники движения задали несколько вопросов о лечении девочки ее маме — Ирине Шестак.

О Сахалине, поросятах и вдохновении

— Вероника, три месяца ты была на лечении в Корее — уехала в начале января, вернулась в начале марта. Соскучилась по острову?

— Да (улыбается). Когда долго находишься в чужой стране, не хватает своих продуктов — например, краба, креветок. В Корее они другие. Хочется каких-то своих блюд, домашней кухни.

— А атмосфера?

— Атмосфера тоже влияет. Допустим, там сейчас воздух довольно-таки пыльный, у них это бывает. Хотелось обратно поскорее, тут вроде как почище.

ИШ: У Вероники альвеолярная рабдомиосаркома. В России она не лечится. 21 марта будет следующий курс химии (в корейской клинике. — Прим.ред.). Врачи подбирают каждому пациенту индивидуальную химию. Должны сделать обследование, когда мы прилетим. Нам всегда выделяют одноместную палату.

— Расскажи о своих предпочтениях — любимых книгах, фильмах, музыке.

— Книг я почти не читаю. Но мне нравится детская книжка про трех поросят (смеется). Люблю фильм «Чарли и шоколадная фабрика». Музыку я почти не слушаю.

— Что вдохновляет тебя?

— Природа, добрые люди, солнце, снег.

— Все, что окружает в повседневной жизни?

— Да.

— Любишь гулять?

— Люблю. Когда не с кем или нет на то причины, сижу дома обычно.

— А выезжать куда-то на природу?

— Можно. Но в основном гуляю либо во дворе, либо где-то рядом — в магазин сходить или еще куда-то.

О корейской больнице, нестрогом режиме и суши

— Какой у тебя распорядок дня в больнице — с утра и до вечера?

— Когда ложимся на химиотерапию, то находимся в палате. С утра приходит врач, обход. Вечером тоже обход. В течение дня приносят лекарства. Медсестры измеряют давление, температуру, уровень кислорода и пульс.

— Во сколько подъем?

— У них работает радио, оно предупреждает — пора просыпаться. В восемь утра где-то или в шесть. Мы не встаем, потому что оно не очень громкое на том этаже, где мы лежим. Оно нам несильно мешает.

— А вечером?

— Вечером тоже радио — где-то часов в десять или шесть.

— То есть режим нестрогий?

— Нет, там не заставляют соблюдать режим.

ВМ: Благотворительные фонды, организации — кто-то помогает вам?

ИШ: Начну с сахалинского фонда — «Улыбка ребенка». Сказали, что сейчас у них средств нет. Московский фонд «Подари жизнь» запросил заключение. Если вам выданы рекомендации — пить трамадол, морфин (психотропный опиоидный анальгетик. — Прим.ред.), то это считается у них лечением. Хотя это не лечение.

ВМ: А на самом деле это что?

ИШ: На самом деле это просто помереть небольно называется.

— Твое любимое блюдо?

— Суши. Японская кухня.

— Когда ты на лечении, что-нибудь из этого входит в твой рацион?

— Во время химии нельзя есть сырое — только пареное и вареное. Жареное тоже не очень рекомендуется. После химии, во время восстановления, можно себе что-то чуть-чуть позволить. Но лучше поберечься, если сильно не хочется.

О внутреннем возрасте, помощи другим и отношении к миру

— На днях тебе исполнится 15 лет. На какой возраст ты себя внутренне ощущаешь?

— Немного ребенок, но в то же время и взрослая. То есть такое детское вдохновляющее повзросление. В цифрах — лет на 12, но одновременно и на 30.

— Какие строишь себе планы на будущее? Кем хочешь стать, чем заниматься?

— Хотелось бы быть волонтером. Или просто помогать приютам, людям — что-то привезти-отвезти, или оказывать психологическую помощь, мотивировать людей, которые поникли либо углубились в свои мысли, очень плохие. Для этого нужны психологи, но не у всех есть деньги на них. Как-то постараться помочь людям выкрутиться из этого, чтобы им не пришлось доплачивать и они были спокойны.

— Откуда появилось такое желание?

— Когда я сама заболела, я поняла, сколько добрых людей. Захотелось тоже помогать — отдавать миру добро.

— Твое отношение к миру сейчас — он добрый и радостный или…

— Да, безусловно. Добрый, солнечный. Даже когда идет снег, некоторым бывает грустно, а мне почему-то нормально. Мне нравится (смеется).

ИШ: Есть еще немецкий благотворительный фонд, швейцарский благотворительный фонд, с которыми я уже связалась. Они оплачивают лекарства — саму химиотерапию. Немецкий фонд уже даже оплатил январскую химию, сейчас они оплачивают февральскую. Казалось бы, какое им дело до наших онкобольных детей, но тем не менее. Сейчас со мной на связи швейцарский фонд, я еще буду с ними разговаривать. Россия не оплачивает.

— Ты думала о том, какой положительный опыт дала тебе твоя болезнь?

— Я уже говорила — убедилась, что мир не без добрых людей. Раньше думала по-другому, но потом поняла. Я начала обращать внимание на детали природы, всего, что окружает. Взгляд, как у художника — для каждой мелочи у меня свой вкус.

— Есть у тебя рецепт, как не опустить руки в тяжелой ситуации, продолжать бороться с болезнью?

— Почаще куда-нибудь ходить, если есть такая возможность и время на это. Смотреть фильмы, мультики иногда тоже можно. Радовать себя чем-то, стараться. Та же вкусная еда — если очень хочется, то можно. Не обращаться внимания на какие-то плохие мысли или на злые разговоры, такое тоже бывает. Стараться быть радостнее, позитивнее.

О кошках и собаках, шапке и друзьях

— Когда ты выздоровеешь, что бы ты хотела сделать первым делом?

ИШ: собрать всех кошек и собак (смеется).

ВК: Это само собой (смеется).

— Возможно, сейчас из-за болезни ты чего-то не можешь себе позволить? Или такого нет?

— Ну как, есть. Но это, в принципе, мелочи. Мне что так, что так. Ну лучше, конечно, когда человек здоров.

— А мелочи — это что?

— Бывает, зимой нужно надевать шапку. Шапку натягиваю на уши, потому что иначе будет видно голову. И мне плохо слышно в ней, когда есть волосы — таких проблем нет. Ну и люди иногда как-то не так реагируют, даже если молчат об этом. К этому настороженно относишься. А так… Лучше быть просто здоровым человеком. Такой минус есть — когда вспоминаешь о болезни, некоторые поникают.

— Друзья у тебя есть?

— Есть.

— Они поддерживают тебя?

— Да, они приходят иногда в гости к нам, иногда я к ним хожу. Приходят на праздники, а если не такой возможности — просто поздравляют. Дарят подарки и всячески поддерживают.

ВМ: Госструктуры — минздрав, соцзащита — как-то поддерживают?

ИШ: Нет. Они отказывают. Считают, что нецелесообразно. Говорят, «вы неперспективные». Считают, что… (плачет) ребенок в конце концов умрет. Они мне говорят по телефону: рецидивирующий рак — это все. В Москве мне так же сказали.

ВМ: А прогнозы в корейской клинике?

ИШ: Да нормальные прогнозы. Вообще, это лечится. В Израиле с 1950 года это все лечится. В Корее тоже. Это все лечится.

О мыльных пузырях, Восьмом марте в Корее и рисунках

— Опиши свои самые счастливые моменты в жизни?

— Я помню, как мне исполнялось шесть или семь или даже восемь лет, мы были в кафе и там показывали шоу мыльных пузырей, был красивый торт с мультперсонажами. Пришло много друзей — шесть-восемь человек. Было весело, аниматоров много было. Знаете, сейчас есть такое: человек становится внутрь пузыря и его надувают вверх? Такая штуковина там тоже была.

— А после того дня были еще радостные моменты?

— Их очень много. С подружками, бывает, ходим. Вот, летом 2016 года я часто гуляла с подругой, постоянно куда-то ходили. В то время я обычно дома сидела, и причины куда-то выйти особо не было.

— Это уже было во время болезни?

— Да.

— Отношение врачей в той корейской клинике, где проходит твое лечение. Какое оно, как бы ты его описала?

— Там добрый медперсонал. Они не кричат, здесь бывает такое. В Корее такого нет, они более лояльно ко всему относятся, не заставляют пациентов что-то делать. Если пациент хочет — хорошо, нет — ну и ладно. Они радостно относятся к туристам, очень их любят. Они все время, когда мы приходим, улыбаются. Говорят: «Здравствуйте» — одна медсестра знает русский язык.

— Твоя мама рассказывала, что тебя там поздравили с 8 Марта, хотя в Корее этот праздник отмечать не принято.

— Да, нас поздравили с 8 Марта переводчики. Они подарили букет цветов и несколько маленьких подарочков.

(Далее Вероника показала свои рисунки, которые она сделала в Корее с помощью набора для творчества, подаренного ей волонтерами на новогодние праздники.)

— Почему из всех видов искусства ты выбрала рисование?

— Мне как-то ближе по духу. Не нужно много думать — рисуешь то, что тебе хочется. Выбираешь цвет, который тебе нравится и считаешь нужным. Это именно мое дело. У кого-то это склонность к профессии фотографа, сценариста или писателя.

— Это единственный вид творчества, которым ты занимаешься, или есть еще что-то?

— Мне нравилось пение, но сейчас интерес к этому поутих. Основное — это рисование и лепка из пластилина, полимерной глины. Это бывает довольно редко, но я люблю иногда полепить.

О неслучайностях, России и больничных буднях

— Думала ли ты, почему с тобой так произошло, почему случилась эта болезнь?

— Думала. Я все же больше склоняюсь к стрессу. Все болезни от нервов. Чем больше человек стрессует, нервничает, на фоне этого снижается сильно иммунитет, и можно заболеть чем угодно. Те же мнительные люди. Они могут чувствовать, что у них какое-то недомогание, но это на самом деле не так. Все просто на нервной почве. Если они успокоятся, не будут о чем-то плохом думать, на чем они зациклены, у них все пройдет.

— То есть ты не думала, что это случайность?

— Не все в этой жизни случайно.

— Когда ты поправишься, ты бы хотела остаться жить в России?

— Честно, не знаю. С одной стороны, хочется куда-то переехать, с другой — тут твой дом, ты тут родился. Но в другую страну хочется, поскольку там лучше отношение к иностранцам и другим людям. Там другая еда, другие вкусы. Нет этих слишком проблемных ситуаций, которые могут возникать тут. Там все более просто. Или мне так кажется.

— Есть ли что-то запоминающееся, необычное в больничных буднях?

— Там выдают свою пижаму. Там нет такого, что одна медсестра умеет ставить катетер или иголку в порт. Есть специальные врачи, профессора. Там клиника при университете, где учат молодых специалистов. Там нет таких проблем, когда один врач на одно или два отделения.

О страхе, коридорных разговорах и правильных мыслях

— Когда пришло осознание, что у тебя тяжелая болезнь — сразу или со временем?

— Дело было так. Мы поехали перед Новым годом (это случилось 30 декабря) покупать искусственную елку. Заехали в поликлинику, меня послушала врач, дала направление в больницу. Там мне сделали рентген. Я увидела у врача, который шел в кабинет, снимок моих легких. Там одно легкое было белое, а второе — черное. Я очень напугалась, начала плакать. Маму позвали в кабинет, меня не пустили, выгнали оттуда, мягко говоря. Я начала реветь в коридоре, психовать, громко плакать. Потом меня повели куда-то на второй этаж. Я не знала — что, куда и почему. Не понимала, в какой ситуации оказалась. Понимала, что что-то страшное. Потом через несколько дней мама вернулась после разговора с врачом, я уже лежала в больнице здесь, и говорит, что мы, возможно, куда-то полетим. Тогда у меня еще больше началась паника, я поняла, что здесь это лечить не могут. Тогда был очень большой страх.

— Сейчас состояние страха, паники ушло?

— Сейчас да. Потому что это не начало лечения, когда человеку абсолютно все незнакомо. Я до этого не лежала в больницах, и как-то я очень испугалась всего этого. Когда приехали в Корею, там начали назначать процедуры. Их было настолько много, что нервишки тоже сдавали. Просто чужая страна, все незнакомое. Тебе делают процедуры под наркозом и без. И ты не понимаешь, что к чему. Но в Корее уже стали при мне говорить, что меня ждет дальше, какие процедуры впереди. В России врачи просят родителей выйти из палаты и либо в коридоре, либо в своем кабинете говорят им плохие новости или какую-то другую информацию. В Корее все говорят при пациенте, если его нервы позволяют. Здесь в России принято по-другому, по понятным причинам — тут не лечат некоторые болезни. Врачам приходится вызывать родных, близких или кого-то из знакомых, чтобы предупредить их, что будет так и так — мол, вы не лечитесь в России, но можете куда-то поехать.

— Страх ушел, а пришло ему на смену?

— Приятное ощущение от нахождения в чужой стране. Нет суеты, боязни нового и незнакомого. Страх был, но я была ребенком и особо старалась на этом не зацикливаться. Детям это проще переносить, поскольку они не думают о болезни, не накручивают себя, не обращают внимания на это. Взрослые, бывает, накручивают и что-то надумывают. Мысли в космос — они материальны.

ВМ: Многие сахалинцы переживают за Веронику, участвуют в сборе денег на лечение. Может, хотите им что-то сказать?

ИШ: Я им очень благодарна. Вы знаете, люди шлют 50, 20, 100 рублей — у кого сколько есть. Бабушки подходят (плачет) на улице отдают. Огромнейшее всем спасибо. Вероника даже нарисовала в Корее картину со словом «спасибо» большими буквами. Это не мое желание, она сама. Просто захотела сказать спасибо, чтобы люди видели, что она им очень благодарна.

— Многие переживают за тебя, поддерживают сбор, который сейчас продолжается. Что бы ты хотела им передать?

— Огромное спасибо в первую очередь. Я им благодарна. Если бы они не скидывали деньги, мне было бы довольно плохо и тяжко.

— Чувствуется ли эта поддержка дистанционно, когда ты находишься на лечении, когда разные информационные порталы пишут новости о тебе?

— Да, бывает, сидим дома, и выставят какую-то новость, на форумах или еще где-то, и люди пишут положительные отзывы. В прошлом году на мой день рождения мне присылали смски с поздравлениями и пожеланиями вылечиться.

— Вероника, скорейшего выздоровления.

— Спасибо. И вам здоровья большого. Всем.