Сахалинские поэты-фронтовики о Великой Отечественной войне.
Борис Репин
Комбат
– Стой! – сказал комбат, и упал батальон.
Ночь, как чёрный дым с четырёх сторон.
Тишина! На войне, словно гость, тишина.
А в родимом краю ждёт-пождёт жена,
Ждёт любезного, благоверного.
Если ждёт – придёт – дело верное.
Миновали б нас пули вражии,
Если б так-то вот ждали каждого.
Ночь – как будто всё в смоляном дыму.
А комбат не спит, не до сна ему.
Пусть война войной уже третий год,
Не жену к себе – медсестру зовёт…
Утром снова в бой поднимать солдат.
Впереди пойдёт молодой комбат.
Молодой комбат – сердце смелое.
У него до утра вечность целая.
И лежит вокруг, как смола, тишина.
– Обними, сестра, пока спит война!
Знать, не зря душа на ладони вся,
Если смерть сама смотрит искоса.
Сколько рядом-то было пройдено,
Знают лишь они, ещё Родина…
Пронеслась война, словно с гор вода.
Да за Вислою к ним пришла беда.
Много душ легло там, в ночном бою.
Схоронил комбат медсестру свою…
Дождалась жена мужа милого.
И живут они жизнью мирною.
Хорошо живут тридцать третий год…
А комбат во сне медсестру зовёт.
***
Вдруг разразилась тишина
Высокой песней жаворонка.
Мы сели от тропы в сторонке.
Была военная весна.
И, помнится, хотелось пить
Да спать ещё хотелось очень.
Друг предложил мне закурить,
Но кровью был кисет промочен.
Недолог, как всегда, привал,
И снова долг зовёт солдата.
Вдруг кто-то шёпотом сказал:
– Война-то кончилась, ребята!
Видать, отмучилась земля.
Вон, слышите: поёт! Примета…
Едва губами шевеля,
Сказал, но мир услышал это.
***
Снега России
Как много снега было в сорок третьем!
Как завывали вьюги в сорок пятом!
И надо, чтобы знали наши дети,
Что снег всегда кружился над солдатом.
То леденящий, то пушисто-нежный,
Он просыпался с неба, как сиянье.
Пусть мёрзнет враг.
Пусть захлебнётся снегом.
Мы перетерпим всё, мы – россияне.
Спина к спине, и пусть грохочет вьюга.
Спиной к спине, пусть с головой завьюжит.
Как просто всё: я помню спину друга.
Я позабыл тебя, ночная стужа.
Лежат снега, светлы и необъятны.
Кружится снег над полем и над пашней.
Когда враги грозят Отчизне нашей,
Из снега поднимаются солдаты.
***
Фронтовые письма
Мы в письмах писали, что сыты,
Обуты. Что вот поднажмём,
И будут фашисты разбиты,
И мы до Берлина дойдём.
Отмстим за родимые нивы,
За кровь, за поруганный люд.
Ведь самое главное – живы…
А письма так долго идут.
Доходят, как дивное диво.
И радость – слезами из глаз.
Мы в письмах писали, что живы,
Хотя уже не было нас.
Ольга Голубева
Прости, что долго…
Всё ближе к югу голубой экспресс.
Знакомые места. Здесь шли бои.
От ран военных исцелился лес,
Вернулись на гнездовья соловьи.
Позаросли окопы у реки,
Распахан и забыт аэродром.
Отсюда в бой срывались «ястребки»,
Нас обожжённым заслонив крылом.
Я слышу до сих пор, как он сказал:
«Я скоро. Жди». И самолётов гул…
Но «Як» его, горящий на глазах,
В лоб «мессершмитту» круто повернул.
А мы теперь туда, где синь волны.
Со мною муж – не ты, и сын – не твой.
Немой укор мне вслед из тишины:
«Ты – мимо мест, где мой последний бой».
Был свежий холм насыпан второпях –
На запад шли. К земле бы той припасть!
А мужу снятся горы в облаках,
Мне ж прошлое кричит: «Сойди сейчас!»
Вдогонку голос: «Пропадает день».
Шагая к выходу, шепчу сама себе:
«Ровесник, мальчик мой, и явь, и тень,
Прости, что долго не могла к тебе!»
Михаил Комаров
Бой в засаде на льду
Быль
Вот уже неделю мы в засаде,
Спрятались, лежим в хаосе льдин.
Каждый в белом чистеньком наряде,
И вокруг внимательно глядим.
Бесподобно коченея, мыслим:
«Если враг от берега прорвётся
И на минах, гад, не подорвётся, –
Мы его в покойники зачислим!»
Скоро мы услышали, как лыжи
К нам скрипят
Всё ближе, ближе, ближе…
«Кто идёт?» – не видно ничего.
Но мы знаем, кто идёт. Его
Поджидали здесь седьмую ночь.
Сразу поснимали рукавицы
И пошли с врагом огнём крестится…
По приказу сделали точь-в-точь!
Пролог победы
Над башнями линкора гром гремит.
На сизом дыме гром верхом сидит.
Шурша, снаряды улетают вдаль
И нашей сталью рушат вражью сталь.
Взлетают вверх обломки блиндажей,
Гнёзд пулемётных, дзотов и траншей.
А там, где враг скопился для броска, –
Вперёд дорога стала вдруг узка.
Был разговор с захватчиком не прост –
Пришлось лупить и в голову, и в хвост.
И гром неостывающий гремит,
Колышет гром над Балтикой зенит.
Фронтовики
Речи бойцов горячи беспредельно,
И воздух секут узловатые руки.
Друзья вспоминают о битвах смертельных,
Сойдясь на земле после долгой разлуки.
Стою и читаю глаза их и лица,
Молчу, не тревожу их чуткие души.
Вдруг кто-то сказал:
– Это всё – небылицы,
Не стоит так жадно
Их сказочки слушать…
Спасённые дали
Смущённо молчали,
Лишь тихо звенели,
Сверкая, медали.
Александр Мандрик
Баллада о пушке
Теперь та пушка сыщется едва ли,
Давно, быть может, выброшена в лом…
А ей стоять бы тут, на перевале,
Рассказывая людям о былом.
Её язык – то множество пробоин,
Что продолбили пули на щите,
Когда молва о беспримерном бое
Легендой пронеслась по высоте.
А было так. Отсиживаясь в дзотах,
Вторые сутки не сдавался враг.
И не могла десантная пехота
Продвинуться по склону ни на шаг.
И вот тогда под пули на вершину
Артиллерийский вырвался расчёт,
Уже на покалеченной машине
На перевале сделан разворот.
Но в тот же миг
с простреленным надбровьем
Шофёр мешком свалился у руля.
И командиру стала изголовьем
Завещанная предками земля.
Но только пушка действует по плану.
Бросок солдаты сделали не зря:
В живых остались Соснин и Чапланов –
Неукротимых два богатыря.
Чапланов с окровавленной дороги
Снаряд к снаряду посылал вдогон.
Когда герою перебило ноги –
Он на коленях продолжал огонь.
Сползло его безжизненное тело
Под опалённый порохом металл.
Но бронебойка не осиротела,
Её огонь греметь не перестал,
К прицелу встал на поединок Соснин,
Обрушив в гневе на врага грозу.
И от его ударов смертоносных
Раскалывались пасти амбразур.
Ещё, ещё бы выдержать немножко.
Уже на сопку катится «ура!»
Но вдруг удар в прицельное окошко,
И под ногами поплыла гора…
Дослав снаряд слабеющею грудью,
С последним вздохом довернув замок,
Он обхватил горячее орудье
И вместе с пушкой навсегда замолк.
Стоят берёзы у могилы строем
В почётном карауле, как бойцы.
Недаром забинтованы корою
На их стволах глубокие рубцы.
И если путник вслушается строго
На перевале в беспокойный гуд,
То он поймёт – деревья у дороги
Легенду о героях берегут.