Гамлет с ливерной колбасой
Статья
Актуальным творение драматурга, которого Константин Станиславский без всякой иронии называл гением, остается и сегодня. Ведь сюжет произведения построен на том, что спонтанное решение главного героя о самоубийстве в своих целях пытаются использовать разные социальные группы из числа тех, что сегодня гордо именуется «протестный электорат». Героя наперебой уговаривают зафиксировать в предсмертной записке «социально значимые» мотивы самоубийства: «Ради погибающей интеллигенции!», «Ради свободы писателей!», «Недоволен бесправным положением курьеров!».
Ба! Да разве нам это все так уж и незнакомо? Век ныне другой, расцветают цифровые технологии. Интернет стал доступен для всех желающих. Но и в Интернете нынче отыщется немало любителей спекулировать смертью человека для достижения своей корысти.
А дирижирует очередью представителей «общественных сил», допускаемых к телу будущего покойника, конечно же, бизнесмен-предприниматель. Как бы сегодня сказали – ИЧП. И занимается он этим вовсе не бесплатно, разумеется.
Не правда ли, за восемьдесят с лишним лет сюжет ничуть не устарел? Надо отметить, что драматургия Николая Эрдмана к тому же очень нетрадиционна даже для сегодняшнего дня. Сюжет развивается в стремительном джазовом ритме. Персонажи прописаны резкими, гротескными мазками с намеком на откровенную клоунаду. Мотивация поступков главных героев близка к фарсу. Казалось бы, в наличии все предпосылки для модного ныне синтетического постановочного решения с танцами, песнями под караоке, акробатическими номерами, клоунадой.
Однако довольно молодой режиссер принял очень взрослое решение. Даниил Безносов решил отказаться от заманчивых экспериментов в пользу традиционного, близкого к академическому, прочтения пьесы. Удивительно, но именно это предпочтение оказалось на диво современным и близким сегодняшнему сахалинскому зрителю, немного подуставшему, впрочем, от театрально-синтетического экспериментирования последних лет.
Тем более что и сам сюжет все же достаточно традиционен для русской литературы. Главная пружина – внутренняя трагедия маленького человека, безработного гражданина Подсекальникова, лишенного волею исторических бурь всех своих маленьких радостей, и в том числе даже прожиточного минимума. Вот уж поистине герой любого российского времени, этакий извечный Акакий Акакиевич. Он как бы и не нужен обществу, стремительно летящему по стрелке указателя, на которой уверенной рукой демагога начертано «путь в светлое будущее». Будущее творят писатели, ученые, политики. Ну а кто такой Подсекальников? Что это – Подсекальников? Подумаешь, случайно выпал за борт парохода истории. Так ведь лес рубят – щепки летят.
С этой ответственной ролью блестяще справился заслуженный артист России. Удивительное дело: что, казалось бы, общего может быть между тщедушным Чарли Чаплином и добродушным здоровяком Андреем Кошелевым? Однако сыгранный сахалинским актером маленький человек приобрел пронзительное, щемящее, поистине чаплиновское звучание.
Впрочем, в этот раз спектакль начинается даже не с Кошелева. Хотя первые слова, произнесенные на сцене, принадлежат именно его герою, который (особенность современных Гамлетов) будит ночью жену, потому что ему вдруг захотелось ливерной колбаски. Подсекальников ведь безработный со стажем. Для него, сидящего безвылазно дома, день и ночь существенно не различаются. И вполне естественная реакция супруги (Мария Шарапова), разбуженной накануне тяжелого трудового дня, вдруг обижает потерявшего ощущение времени героя и становится главным мотивом неожиданно пришедшего решения о самоубийстве.
Но вот ведь чего давно не случалось на нашей сахалинской сцене. Еще и слова не сказал герой Андрея Кошелева. Еще лишь, тяжело дрогнув, начинают расползаться в стороны тяжелые створки бархатного «дежурного» занавеса. А зритель уже заворожено погружается в театральное действо. Потому что в этот раз сценография спектакля полностью соответствует его идейно-сюжетному решению. Высокие, нависающие над актерами стены коммуналки, переполненные шкафчиками, полочками, дверочками, наглядно демонстрируют страшную задавленность маленьких людей, их унылую зависимость от материально-низменных понятий вроде регулярной, пусть мизерной, зарплаты.
Правда, самому режиссеру пришлось здорово поплатиться за столь удачное сценическое решение художника Михаила Кукушкина. Глубину площадки сценограф ограничил лишь двумя планами кулис, к тому же изрядно загромоздив свободное пространство гиперболически стилизованными табуретками. А ведь надо учесть, что в постановке задействована почти вся труппа театра. Такая «многолюдная» пьеса подбиралась новым художественным руководителем изначально. И оказалось, что Николай Эрдман мистическим образом как бы предугадал сегодняшнее состояние сахалинской труппы: дефицит в ней артистов среднего и старшего возраста. Ведь в основном герои пьесы возрасту не подвластны. Разве что солидные годы тещи Подсекальникова (заслуженный работник культуры Сахалинской области Лидия Шипилова) определены ее семейным статусом.
И вроде бы все замечательно. Только вот выстроить всех персонажей в мизансцены на сценической площадке, крайне ограниченной в глубину, оказалось чрезвычайно трудно. От режиссера потребовался максимум фантазии. И все равно на сцене порой возникает сумбурная толчея, когда при исполнении очередной мизансцены большая группа актеров попросту застревает среди стилизованных табуреток. А иногда внимание зрителя между собой делят два, а то и три эпизода, одновременно происходящие на значительном удалении друг от друга. Ведь от портала до портала в нашем театре ровно 12 метров, и бегать глазами туда-сюда от одной кулисы к другой у зрителя не очень-то получается. Впрочем, достигнутое единство художественного и режиссерского решений, пожалуй, важнее мелких накладок.
Порадовало и музыкальное оформление спектакля, которое взял на себя «Квинтет свободных художниц», составленный из артисток труппы с Еленой Бастрыгиной во главе. Скрипка, акустическая гитара бюджетного класса, виолончель, гармошка, и к ним – лиричные ковбеллы ударной установки. Все тихо, по-семейному, не глушит зрителя, а лишь вместе с песнями – в основном из репертуара раннего Утесова – создает нужный и трогательный фон.
Очень интересно был применен режиссерский прием, широко распространенный в начале шестидесятых годов прошлого века, но ныне практически забытый. Еще не погас в зале свет. Еще и третий звонок не прозвучал. А на лестницу, ведущую на авансцену, выходят «Свободные художницы» и, присев на ступеньках, заводят негромкую песню. Они не пытаются преодолеть шум в зале. И зрители сначала даже не понимают, что к чему. Но постепенно начинают прислушиваться, сосредоточивать свое внимание на сцене.
Сама по себе работа режиссера неоднозначна. Возможно, порой Д. Безносов чересчур уж попадает в плен предлагаемой самим автором экспликации происходящего. Такое бывает нередко, когда автор пьесы талантлив до гениальности. И особенно трудно «соскочить с рельсов», проложенных для режиссера драматургом класса Николая Эрдмана.
Но в общем у меня создалось впечатление, что работу свою постановщик в этот раз делал с большой и неподдельной любовью к взятому материалу. Свою любовь к замечательной пьесе он сумел передать и артистам. В новой работе Чехов-центра нет небрежностей. И сценография, и свет, и музыка, и костюмы героев, и даже новые кулисы на сцене – все говорит о старании и уважении к собравшимся в зрительном зале. И это во многом определило успех спектакля у зрителей. Которые в финале аплодировали стоя.