Наедине со всеми

На сахалинские экраны вышел очередной фильм от Вуди Аллена «Светская жизнь». Наш корреспондент делится впечатлениями после просмотра картины

Я тебя рисую

Честно признаюсь: я не поклонница современного кинематографа, но в нем есть несколько имен, которые заставляют идти в кинозал. Одно из них – Вуди Аллен, мастер, не нуждающийся в дефинициях.

В фильме, российская премьера которого прошла на неделе, режиссер не отступил от своего принципа – складывать картину из кусочков собственной жизни. В своей 51-й работе 80-летний ветеран Голливуда вновь вернулся (после «Манхэттена») к 30-м годам прошлого века. Фоном, на котором разворачивается обычная история обычного еврейского парня из Бронкса, становятся фабрика грез и богемная тусовка, где в разговорах или визуально мелькают Фред Астер, Джинджер Роджерс, Роберт Тейлор, Джоан Кроуфорд и другие небожители.

Бобби Дорфман (в блестящем исполнении Джесси Айзенберга, героя фильма «Социальная сеть») бросает работу в ювелирном магазине отца в Нью-Йорке и уезжает в Голливуд. Его наполеоновским планам по покорению жизненных вершин должен помочь дядя – авторитетный агент Фил. Родители парня, да и сам герой, уверены: именно так поступают родственники в еврейских семьях. Но, как признает сам герой, жизнь – это комедия, написанная садистом. Жестокий автор разбивает вдребезги первую любовь Бобби к Вонни (Кристен Стюарт, известная по «Сумеркам»), и парень с разлохмаченным от горя сердцем возвращается в родные пенаты. Причем дама его сердца предпочла ему того самого дядюшку. Кстати, в роли Фила должен был сниматься Брюс Уиллис, но Стив Карелл тоже на месте.

Персонаж Джесси Айзенберга переживет трагедию, будет преуспевающим бизнесменом, своим человеком в светской тусовке миллионеров, плейбоев и гангстеров. Он женится, станет отцом. Все, как у людей. Но, как и во всех картинах Аллена, главное спрятано между строк.

Еще раз о любви

Конечно, «Светская жизнь» тоже о любви. Первой. Как правило, лучшие фильмы о первом большом чувстве удаются людям, мягко говоря, солидного возраста. Видимо, если на склоне лет ты все-таки вспоминаешь ее, значит, это было настоящее. Поэтому очередная история от Аллена – с явно ощутимым вкусом горечи. Ею пронизаны редкие встречи героев, которых жизнь случайно сталкивает на своих неисповедимых перекрестках. Этот «свет далекой звезды» ощущаешь почти физически благодаря оскароносному оператору Витторио Стораро. Что ж, в очередной раз убеждаешься, что золотую статуэтку вручают чаще всего по адресу, а Бертолуччи и Коппола с первым встречным работать не будут. Для меня так и осталось загадкой, как цифровой камерой (Стораро впервые попробовал ее именно в «Светской жизни») можно передать ощущение давно ушедшей эпохи. Зритель словно через завесу времени следит за перипетиями жизни героев, разлученных обстоятельствами, но сохранивших в душе мелодию первой любви.

Но Аллен не был бы Алленом – саркастичным, непредсказуемым, ироничным – если бы вновь не перемешал в котле своей фантазии все оттенки жизни. Среди его популярных сентенций одна мне особенно нравится: «Единственная разница между трагедией и комедией состоит в том, что в комедии люди находят способ справиться с трагедией. Конечно, юмор не может быть ответом на все жизненные проблемы, но он служит чем-то вроде лейкопластыря. Это уж точно лучше, чем все время ходить разбитым».

В последнем фильме мастер еще раз аргументировал эту точку зрения, найдя блестящий способ композиционного построения. Закадровые комментарии не совсем соответствуют разворачивающемуся на экране действию. Например, классическая еврейская мама, которая не ведает, что ее второй сын – приличный гангстер, говорит, что он сейчас ведет переговоры с клиентами. А на экране – типичные кровавые разборки. И эти ужасы вызывают гомерический хохот зала.

Вообще, картина чаще заставляет смеяться, чем грустить. Невозможно передать, почему. Среди прочих причин – неподражаемый еврейский юмор, блестящие диалоги. Короче, надо идти и смотреть. Кстати, владеющим английским советую посмотреть оригинал и послушать голос самого режиссера. Впечатление усилится – гарантирую. Наивный, нарочито простоватый текст авторского повествования принадлежит самому Вуди Аллену.