Перед вратами науки и жизни
СтатьяСегодня общество начинает понимать, как важно дать юным гражданам России полноценные знания; постепенно осознает, что труд учителя достоин не только устной благодарности… И поэтому совсем нелишне напомнить, как нелегко создавалась система образования на Сахалине полвека назад.
Учительский съезд
Еще страна не пришла в себя после опустошительной войны, еще толпы людей в гимнастерках и шинелях штурмуют поезда дальнего следования, еще выгружаются тысячи переселенцев и вербованных в портах Корсакова и Холмска, чтобы сменить репатриируемых японцев на шахтах, бумажных комбинатах, в рыбацких поселках, на полях и лесосеках… А в Южно-Сахалинске происходит событие, которое и теперь должно вызывать у культурного человека уважение.
19 августа 1948 года в 17 часов председатель Сахалинского облисполкома Дмитрий Николаевич Крюков открывает первый областной съезд учителей.
Областные власти придавали съезду важное значение: его программа была утверждена на бюро обкома ВКП(б), на первом заседании присутствовал первый секретарь обкома Дмитрий Никанорович Мельник, а с докладом «Задачи школ по улучшению идейно-политического воспитания учащихся» выступил секретарь обкома Я.В. Юшин. Об итогах учебного года докладывал заведующий облоно Аким Семенович Тельпуховский.
Среди делегатов немало молодежи. Согласно отчету облоно за 1948-49 учебный год из 2438 учителей 1340 имели педагогический стаж до 5 лет, 578 – от 5 до 10 лет. Преисполненные планов поднять просвещение и культуру далекой окраины, они, судя по стенограмме, делились небогатым опытом, первыми успехами, требовательно ставили вопросы о снабжении школ учебными принадлежностями, книгами...
На секциях выступали учителя со значительным педагогическим багажом. Им было что сказать.
Разумеется, доклады и выступления имели идеологическую окраску, соответствующую времени, но в каждом из них ярко выражено стремление вывести своих питомцев за рамки школьных уроков, обогатить их разнообразными впечатлениями окружающей жизни.
Холмчанин Гильянов (в стенограмме не обозначены ни имя, ни должность) рассказывал: «…с детьми во время летних каникул проводится большая работа. Начали мы с создания детской технической станции. Нам выделили помещение – бывший японский храм, где уже не было ни окон, ни дверей, ни потолка. Для его ремонта требовалось 250 тысяч рублей, которых нам никто не дал. Мы подняли общественность города, мобилизовали комсомольцев и пионеров, и теперь здание является лучшим в городе. Здесь работают различные кружки, причем их руководители не получают никакой зарплаты. Мы организуем экскурсии и путешествия по земле, которую намерены полностью обновить».
В выступлениях делегаты подчеркивали, что работа по воспитанию детей многогранна, осуществляется она не только на уроке, при чтении и обсуждении лучших произведений советских писателей, но еще больше – во внеклассном общении. Зырянова, директор Макаровской средней школы, рассказала о замечательном почине своих коллег: «Вчера из доклада заведующего облоно я узнала, что около шести тысяч учащихся в нашей области остались на второй год. Это же огромная цифра! Второгодничество наносит большой урон государству, травмирует учащихся и родителей. По окончании учебного года мы открыли летнюю школу для тех, кто приехал с материка и не доучился, кто получил переэкзаменовку на осень. Таких ребят у нас набралось около 150 человек. Мы занимались с ними не только по тем предметам, по которым ребята отставали, но и читали газеты, журналы, книжки, совершали с ними прогулки познавательного характера. Мы хотим, чтобы у детей развивалась любознательность, стремление лучше учиться».
В конце третьего дня работы съезда с заключительным словом выступил Д.Крюков. Заговорил он по-деловому: «Учитель должен быть всесторонне образованным человеком, постоянно совершенствовать свои знания. Он должен быть самой передовой фигурой в селе, в рабочем поселке, в городе, должен знать все новое, любить музыку, пение, являть собой образец в поведении. Он должен любить школу, любить детей, свою работу».
Случайные люди
Эти слова никогда не потеряют своей весомости, а тогда были особенно злободневны. В потоке переселенцев, устремившихся в область, находились и учителя. Завербовались они в лесную, рыбную, угольную отрасли, но ввиду острого дефицита педагогических кадров достали из чемоданов дипломы и пришли в школы. Их не смущало, что за годы войны и скитаний начисто забылись дидактические и методические премудрости, они смело брались вести предметы не только по своей специальности, но и пение, рисование, физкультуру, географию, историю: побольше часов – побольше «длинных рублей». В любом случае это было легче, чем махать в лесу топором или рубить уголь.
В большинстве такие люди не соответствовали своему предназначению ни по знаниям, ни по моральному облику. Они обрастали конфликтами, выдавали брак, порождая массовое второгодничество. От них надлежало решительно освобождаться.
Кроме того, недавно пережитая война наложила свою печать и на школу. Некоторые время вторым лицом там был военрук, чаще всего недавний фронтовик, который настойчиво внедрял армейские порядки. Музыка и пение становились всего лишь эстетическим элементом строя. Любовь к детям выглядела блажью: школьник должен выполнять «Правила для учащихся», как солдат – требования воинского устава.
Крюков брал на себя вину за то, что райисполкомы недооценивают важность заботы о школе, а хозяйственники мало и плохо помогают ей. Облисполком, заявил он, наметил ряд мер, которые поспособствуют своевременному ремонту школ, значительно улучшат быт учителей. Уже принято решение о снабжении их овощами.
«Но есть работа – обращался он к делегатам, – которую вы должны сделать сами: это благоустройство школьной территории. Обидно становится, когда приезжаешь в село, в рабочий поселок и видишь, что возле школы не посажено ни одного деревца, ни десятка цветов. Изгородь изломана, кругом мусор, грязь, навоз. А ведь школа должна быть самым красивым местом хоть в городе, хоть в селе».
Крюков не распекал, не стучал кулаком по трибуне. Он хотел добраться до учительского сердца: «Вот Кировская средняя сельская школа. Участок пустой. А разве нельзя вокруг разбить парк, опытный показательный участок, где велись бы практические работы вместе с преподавателями естествознания? Я прошу принять меры, чтобы были высажены и деревья, и кустарники, и цветы, чтобы тем самым воздействовать на жителей поселка. В этой созидательной работе будут воспитываться и дети, и взрослые».
Под крышей учительских льгот
10 февраля 1948 года Совмин СССР принял постановление № 246 «О льготах и преимуществах учителей сельских школ». Им предоставлялась бесплатная квартира, отопление и освещение. Поскольку центрального отопления в селах не существовало, то учителю привозили три тонны угля и один кубометр дров. Квартиру выделяли такую, какая имелась, а если не было – его подселяли в какую-нибудь семью.
Через 10 лет после принятия постановления автор этих строк прибыл учительствовать в Чаплановскую семилетку. Директор школы привел меня к японскому дому, открыл одну из трех дверей. Мы попали в крохотный грязный коридорчик, а оттуда – в комнату с одним окном. Возле полуразвалившейся печки высилась горка угля, со стен свисали клочья обоев, из-под которых выглядывали старые японские газеты. Прорехи на сетке солдатской кровати были стянуты женскими чулками. Низко нависал закопченный потолок. Я поднял на директора тоскливый взгляд:
– А нельзя ли к кому-нибудь на квартиру?
– Попытаемся.
Попытка удалась, и весь учебный год я прожил у добрых стариков, в уютном доме, где была русская чудо-печь.
И колхозников-переселенцев, и рабочих по оргнабору, и специалистов с направлениями министерств встречали поначалу черные дощатые дома с уродливыми керамическими трубами, выведенными прямо в окно, черные поселки, пыль, копоть, запахи помоев, выливаемых прямо на улицу. Даже над областной столицей постоянно висело тяжелое черное облако. Летом пылили дороги, коптили заводики, зимой дымили печные трубы и котельные.
Жилища японской постройки не удовлетворяли даже наши очень скромные запросы. Их наскоро переделывали: устанавливали печь-трехоборотку, уплотняли засыпку в цоколе, порой даже оштукатуривали стены изнутри. Поэтому когда газеты с чрезмерным оптимизмом сообщали 1 сентября 1948 года о готовности школ к новому учебному году, то эти сведения следует принимать со значительной скидкой на местные условия. Например, «Молодая гвардия» информировала читателей о готовности всех школ Невельского и Макаровского района, Томари и Красногорска. Там же сообщалось, что в Невельском районе отремонтировано 69 квартир учителей. При этом почти все работы выполнялись за счет воскресников. Да, и молодежь, и родители охотно шли помогать школе, но это была неквалифицированная рабочая сила, способная заготовить и подвезти дрова, заменить пару досок, поклеить обои, побелить печку.
Но ремонт японских домов, даже доброкачественный, кардинально не решал жилищную проблему. Надо было строить новые дома. В колхозах, где председатель был толковым хозяйственником, рубили избы по-материковски: в три комнаты, с русской печью, с сараем, куда ход был через сени. А для рабочих наскоро строили бараки со сквозным длинным коридором и комнатами-клетушками по обеим сторонам. В такую клетушку с трудом умещали кровать или топчан, грубый стол, пару табуретов или ящики, перевернутые кверху дном и прикрытые клеенкой. Хорошо, если хозяин не был чухломским рукосуем, а мог из горбыля смастерить и стол, и скамью, и шкафчик для посуды, обложить жестяную печку огнеупорным кирпичом, чтобы дольше держалось тепло, замазать глиною пазы, сквозь которые виднелась улица. А что было делать молоденькой учительнице, приехавшей с полупустыми чемоданом? Едва гас свет (а после 24.00 обязательно выключали электростанцию), как на ее худенькое тельце изо всех щелей устремлялись сонмища отощавших клопов, а в дверь стучали местные ухажеры, дыша табачным и спиртовым перегаром.
Преодолевая трудности
Области требовались все новые и новые педагогические кадры. Школы создавались во всех населенных пунктах, где было более 12 детей. На территории области к концу 1949 года действовали 31 средняя школа, 133 семилетних, 366 начальных. Но условия, в которых жили и работали учителя, были очень трудными, хотя государство на развитие народного образования выделяло значительные средства. В бюджете области данная статья в 1950 году составляла 14 600 тыс. рублей – вдвое больше, чем на развитие народного хозяйства.
«У нас есть факты, – говорилось 24 декабря 1949 года на сессии областного Совета, – что и в этом году в школах отсутствует топливо, а некоторые школы и вовсе не были подготовлены к началу занятий. В Южно-Сахалинском районе, в поселках Хомутово и Дачное школы совершенно не имеют топлива, в них нет даже печей. В колхозе им. XI съезда ВЛКСМ Анивского района в декабре не оказалось в школе печки, 20 учеников совершенно не обучаются, так как учитель обучает у себя на квартире лишь 14 ребят, остальные в квартире не умещаются».
24 июля 1952 года сессия Анивского райсовета обсуждала вопрос о подготовке школ к новому учебному году. Докладчик констатировал: с большим опозданием закончили строительство Песчанской семилетней школы, Брянская семилетка до ноября оставалась незастекленной, но в ней проводились занятия. Огоньковская, Таранайская, Ольховатская, Песчанская и Кирилловская семилетки, Лазовская и Озерецкая начальные школы со второй половины учебного года не имели топлива, обеспечивались им с перебоями, что крайне затрудняло работу.
«Учителя Огоньковской, Таранайской и Песчанской семилетних школ длительное время квартир не имели и вынуждены были на каждый день искать себе пристанище. Проведенная накануне сессии проверка показала, что ни одна из 53 учительских квартир не ремонтируется. План завоза топлива выполняется неудовлетворительно. По состоянию на 20 июля при потребности 2179 кубометров дров подвезено к школам 457 кубометров. Из 170 парт, предусмотренных планом, изготовлено 16, из 17 шкафов готовы два, из 95 табуретов не сделано ни одного. Район не осилил изготовление двух классных досок!» – в сердцах восклицал докладчик.
На сессии областного Совета, проходившей 1–2 марта 1949 года, заместитель председателя облисполкома Егоров докладывал: «В крайне тяжелых жилищных условиях находятся врачи, учителя, работники партийного и советского аппарата, колхозники и рабочие. О бездушном отношении к людям со стороны комбината «Сахалинуголь» свидетельствует такой факт. С разрешения руководства комбината прибывшие в августе рабочие были помещены с семьями в строящийся восьмиквартирный дом, который не имел потолков и крыши! В ненастную погоду люди спасались у соседей…» Приведя еще несколько не менее безобразных фактов, докладчик сообщил, что промышленным предприятиям и учреждениям области было отпущено правительством 26 683 тыс. рублей, на которые можно было построить 2000 домов... «В Южно-Сахалинске должны были построить 347 домов – построили 37; в Холмске из 266 плановых построено 19, в Поронайске из 151 – 9».
Почему строили мало и плохо? Прежде всего из-за слабости стройиндустрии. А еще – по причине собственной безынициативности, неорганизованности и расхлябанности.
Учитель делил с сахалинцами все лишения и невзгоды плохо устроенного быта. Конечно, кто-то не выдерживал, уезжал по окончании договора, кто-то оставался и терпеливо нес свою нелегкую ношу. Постепенно устраивался его быт, получал он квартиру, подрастали дети, для которых поселок был уже родным уголком земли.
А еще ту жизнь озаряли два луча: луч Победы и луч светлого будущего, в которое хотели верить.
На том учительском съезде, выражая его нравственный настрой, произнесли фразу, вошедшую потом в годовой отчет облоно: «Роман А.Фадеева «Молодая гвардия» совершает триумфальное шествие по всем школам, становясь источником идейного и морального воспитания учащихся».
Да, и роман А.Фадеева, и книги фронтовиков, взявшихся за перо, вдохновляли не только школьников, но и их наставников. Они были уверены: если мы выдержали такую войну, то преодолеем временные трудности и на новых землях сумеем создать счастливую жизнь.
Какой она получилась – это уже предмет другого разговора…