Вещи рассказывают. Спокойствие, шесть, золото
Статья
Я расскажу вам только о нескольких своих находках и назначении этого важного и легендарного предмета общечеловеческой истории. Мое знакомство с первым чугунным котлом Кама произошло за площадью Славы в Южно-Сахалинске, на террасе перед главным синтоистским храмом острова «Карафуто дзиндьзя», построенным в 1911 году. В 1925 году его почтил своим посещением и посадил перед ним сосну будущий император Японии принц Хирохито. Гуляя вдоль террасы, я увидел торчащий из земли край чугунного котла высотой 15–20 см. Заинтересовавшись, я раскопал его полностью. Высота котла составляла 70 см, а диаметр верхней части – 1 м 38 см. Подобные котлы я часто встречал в разбитом и целом виде на морском побережье юга Сахалина.
В начале ХХ века ход сельди на Сахалине был столь огромен, что ее ловили не выходя в море. Просто подгоняли арбу с лошадью к берегу и черпали рыбу совками и лопатами. Тут же на берегу стояли чугунные котлы, в которых улов переваривали в тук (очень ценное удобрение) и отправляли на экспорт. Но все эти котлы были без надписи. А на найденном красовалась вязь из четырех иероглифов. Когда ко мне приехали старики-японцы, я попросил их перевести надпись. Удалось «опознать» только три иероглифа – «спокойствие», «шесть», «золото». Четвертый иероглиф, скорее всего, является буддийским символом. Связать все во фразу со смысловой нагрузкой им не удалось. Иероглифы, как и люди, уходят из этой жизни. Им на смену приходят новые, поэтому так важно понять – о чем говорили до нас. Котел стал загадывать загадки.
Тук варить на сопке не могли – глупо. Появилось две версии. В 1943 году началась реконструкция храма, поэтому рядом начали строить временный храм, и рабочих, занятых на его реконструкции и постройке, надо было кормить. По объему как раз подходил найденный мною чугунный котел. Вторая версия – эта посуда могла служить для отправления религиозных служб. Подобное я видел в храме города Саппоро. Интересующий нас предмет засыпался песком до верха и в него ставились поминальные палочки. Возможно, все прояснится, когда удастся прочесть загадочную надпись по краю котла.
Следующие мои находки связаны с японской деревней Ёкунай. Так как деревня находится у моря, котлами разной величины она просто изобилует. Несколько слов о бытовых котлах. Они, конечно, меньшего размера, как большая русская кастрюля, но вид у этой «кастрюли» презабавный. Котел такого размера с опоясывающей его юбочкой называется чагами. По бокам висят два кольца для подвешивания, в быту такие котлы были универсальны. Они использовались для приготовления пищи, варки риса, нагрева воды для чайной церемонии, приготовления соевой пасты и соуса. Что удивительно, материалом для чагами служил не только чугун. Во время Второй мировой войны чугун в Японии был дефицитом, и поэтому чагами изготавливали из алюминия. И я очень сильно удивился, когда глубоко в тайге на месте маленького шахтного поселка, где раньше располагалась шахта, я нашел чагами из керамики с черной глазурью и надписью внутри. Когда я сказал об этом одному знакомому японцу, он не поверил, но это – факт.
Чтобы приготовить в чагами рис под давлением, котел ставили дном в герметичный деревянный ящик, а сверху накрывали толстой деревянной крышкой. Крышку нельзя было поднимать до полной готовности риса, от этого он становился более сочным и вкусным. Кастрюля «набэ» – это тоже котелок, только с железной ручкой. Она служила для варки, жарки с маслом и была самым распространенным бытовым предметом того времени. Для меня загадкой стало назначение пяти отверстий на ушках «набэ», куда крепится железная ручка. По моему мнению, достаточно было и двух дырочек на ушках, чтобы закрепить ручку. Но всего дырочек десять. Только один раз я услышал о назначении этих отверстий от старика-японца. Существует какой-то праздник, когда рис варится для всей деревни. И в эти дырочки вставляются пять стальных прутов. По мере того, как идет праздник и съедается рис, поочередно вынимают эти прутья. Когда остается один, котел легко переворачивается, и из него удаляют остатки каши. Более ничего логичного по объяснению этих отверстий я не читал и не слышал.
«Сантан торговля»Сами котлы вместе с другими товарами для обмена стали попадать на Сахалин еще в XIII веке. Но в начале XVIII века усилились торговые контакты с Поднебесной. Император Канси поощрял браки между вождями малых народов Приамурья с китайскими женщинами, чтобы усилить контроль над территориями и осуществлять сбор пошлины. Сложный торговый путь из маньчжурских постов с китайскими товарами через Сахалин до Осака и Эдо называется «сантан торговля». Аборигены острова выполняли функцию посредников в этой торговле. Предметами продажи были парча, бисер, веера, курительные трубки, бусы, иголки. Само слово «сантан» – айнское, обозначает племена гольдов в нижнем течении Амура. Часть товаров оседала у местных народов, в том числе и маньчжурские котлы. У Бронислава Пилсудского есть работа о проказе у гиляков и айнов. Он пишет, что гиляки очень боялись этой болезни, даже остерегались произносить вслух ее название. Что интересно, они связывали ее появление с больной рыбой семейства лососевых, у которой возле хвоста есть белый червячок. Вся рыба от этого выглядела сморщенной и больной. Ее опытные рыбаки сразу же выбрасывали, а если кто по неопытности съедал, то заболевал проказой. И вылечить ее мог только могущественный шаман с помощью котла. Вот как описывает Бронислав Пилсудский это действо: «…после шаманского сеанса он посадил ночью голую женщину в большой котел, привезенный из Маньчжурии (без ушек), налил туда немного воды и стал скрести ее тело заблаговременно приготовленным деревянным ножом, изготовленным на манер обычного ножа из железа. Так он будто бы соскреб с нее всех червей, которыми было якобы усеяно тело прокаженной. А были они, заверял шаман, совершенно похожи на червяков, которых мы находим в рыбе, только головки у них черные. Котел перевернули кверху дном и больше его не трогали. Состояние больной улучшилось, а через пять лет она умерла уже от другой болезни».
Амурские гиляки использовали котлы не только для лечения от проказы, но и для похорон людей, умерших от этой болезни. Они клали умершего в большой котел, накрывали его другим, обматывали сетью и относили далеко от деревни, но никогда не бросали своеобразный гроб в воду, чтобы не вызвать распространения инфекции.
Естественно, что «сантан торговля» шла в оба конца, и чугунные изделия из Японии тоже оседали на сахалинской земле. Котлы с тремя выступающими снизу ножками могли быть и японскими очагами «хибати», которые использовались жителями Сахалина и Амура для приготовления пищи во время морских и речных путешествий. Котел ставили на носу лодки на три больших плоских камня, и в нем можно было вполне безопасно разводить огонь и готовить. Вот что пишет А. С. Полонский в своей работе «Курилы»: «… курилец Панов с 20 женщинами и детьми ушел на байдаре в море. Вдогонку ему послано с берега несколько пуль. Пять байдар бежавших, с оставшимся в них скарбом, сожжены; одни котлы их поступили в собственность черного». Есть в этой же работе описание жилища айнов на курильских островах: «… посредине юрты был очаг, а по стенам ея рундуки, служившие вместо гардеробов и кроватей. Пол юрты из плотно убитой земли, покрывался циновками. Затем все убранство юрты заключалось в нескольких японских вещах и кухонных принадлежностях, как чаши, котлы».
Большое количество японских чугунных изделий попало на Сахалин во время губернаторства Карафуто. Подробнее я расскажу в следующих номерах.