«Помощь нужна не только зависимому»: сахалинский психолог рассказала о своей работе в центре «Жизнь»

Тема зависимостей остается одной из самых сложных и болезненных как для самих людей, так и для их близких. Алкоголь, наркотики, игры и другие формы зависимости медленно, но верно разрушают здоровье, отношения и привычный уклад жизни.

Корреспондент Sakh.online поговорил с клиническим и кризисным психологом, специалистом реабилитационного центра «Жизнь» Александрой Заболотской. О том, с чего начинается зависимость, почему страдают не только сами зависимые, но и их близкие, и что действительно помогает выбраться из замкнутого круга — в материале.

— Александра, для начала расскажите немного о себе и о том, с кем вы работаете.

— Я работаю в реабилитационном центре «Жизнь» три года. В первую очередь — с родственниками зависимых людей. Потому что, как это ни парадоксально, именно им чаще всего никто не помогает.

Сам центр работает с людьми в трудных жизненных ситуациях. Это химические и поведенческие зависимости, и если раньше преобладали алкоголь и наркотики, то сегодня все больше становится именно поведенческих форм — игровая зависимость, гемблинг. Таких случаев становится заметно больше.

Важно понимать: у каждого зависимого есть близкие. По неофициальной статистике, вокруг одного человека с зависимостью в эту «воронку» вовлекается до 17 созависимых — родственники, друзья, коллеги, дети. И если учитывать, что проблемы с зависимостью в той или иной форме есть примерно у 20% населения, масштаб становится очевиден.

Часто это не люди «на дне». Это те, кто ходит на работу, у кого пока еще не разрушилась семья. Но зависимость уже постепенно забирает все больше места в их жизни. И рядом с ними — близкие, которые не понимают, что помощь нужна и им тоже.

— Почему работа с семьей так важна?

— Потому что именно семья может либо помочь выздоровлению, либо, наоборот, вернуть человека туда, откуда он с таким трудом выбрался. Давно доказано: стойкий результат возможен только при комплексной работе — и с зависимым, и с его окружением. Иначе человек выходит из реабилитации и попадает в ту же среду, которая и стала причиной проблемы.

— Объясните простыми словами: чем клиническая психология отличается от обычного психологического консультирования?

— Психологическое консультирование — это работа со здоровыми людьми, у которых временные трудности: конфликты, выбор, кризисы. Клиническая психология — это уже работа с людьми, у которых есть серьезные нарушения состояния. В моей практике примерно половина клиентов параллельно наблюдаются у психиатра.

Это депрессии, тревожные расстройства, расстройства личности. Здесь используются доказательные методы, прежде всего когнитивно-поведенческая терапия (КПТ) — сегодня это золотой стандарт в работе с такими состояниями. Это более глубокая и сложная работа, туда, куда многие боятся заходить.

— Почему вы выбрали именно работу с зависимыми?

— В этой сфере не бывает случайных людей. Сюда не приходят «по объявлению». Всегда есть личный опыт. В моем случае — это опыт созависимости и наличие химически зависимых родственников. Такие истории есть у многих, и у меня тоже.

— Когда зависимость перестает быть «вредной привычкой» и становится проблемой?

— Есть четыре ключевых критерия.

Первое — системность. Даже «каждую пятницу» — это уже система. Второе — последствия: конфликты в семье, проблемы на работе, сужение круга интересов. Третье — абстинентный синдром: похмелье, тяжелое состояние без вещества. И четвертое — потеря контроля.

Есть известный пример: если человек может выпить пару рюмок и спокойно остановиться — возможно, проблемы нет. Если не может — контроль утрачен. Если все четыре пункта присутствуют, зависимость уже сформирована.

— Что делать, если близкие осознают наличие проблемы?

— Если родственники «спохватились», значит проблема уже давно серьезная. Обычно — лет десять-пятнадцать. Здесь нет быстрых решений. Не помогут кодировки, шаманы, «волшебные таблетки». Это долгая работа со специалистами.

И чем дальше тянуть, тем сложнее выходить — каждый срыв глубже предыдущего.

— Как вы находите контакт с человеком, который не верит ни родным, ни специалистам?

— Очень аккуратно и с уважением. Человек не обязан мне доверять и вообще может не хотеть разговаривать. Я начинаю с простых вопросов: что для него важно, чего он хочет, чего не хочет. И через это постепенно появляется контакт.

— Семья — это помощь или давление?

— И то, и другое. Семья может быть якорем и маяком. Может быть мощной поддержкой, если включается в процесс. Но частая ошибка — думать, что проблема только у зависимого и что все можно решить быстро.

Зависимость — это болезнь. С рецидивами. Как диабет или онкология. И ожидать, что человек «соберется и справится силой воли», — опасное заблуждение.

— С какого момента начинается настоящее выздоровление?

— С решения.

Есть цикл зависимого поведения: отрицание, осознание, торги, принятие решения, действие, поддержание. Срывы — часть этого пути. Без них практически не бывает устойчивого выздоровления.

— Как понять, что человек действительно меняется?

— Появляется свет в глазах. Желание жить. Осознание того, что происходило раньше. Это видно спустя недели и месяцы трезвости.

— Один миф о зависимости, который вы бы хотели разрушить?

— Что это просто вредная привычка и что с ней можно справиться быстро. Быстрых решений не существует.

— Самая важная фраза для человека в кризисе?

— «Можно, я побуду с тобой?»

Никакая фраза не вытащит мгновенно. Но важно не оставлять зависимого одного.

— Что нельзя говорить зависимому ни при каких обстоятельствах?

— «Пойдем выпьем».

— Почему срыв — это не провал?

— Потому что это часть цикла. И у зависимых, и у созависимых. Главное — не скатываться в «все пропало», а продолжать путь и обращаться за помощью.

— С какими чувствами люди чаще всего выходят из кризиса?

— Со стыдом. Стыд — одна из самых разрушительных эмоций. Он часто стоит у истоков зависимости. И работа начинается именно с него.

— Есть ли выход?

— Всегда есть выход. Даже человек, который лежит под забором и не верит ни во что, все равно хочет жить. И к этой части можно протянуть руку.