– Разве это декабрь? – сокрушенно спрашивает мой попутчик дядя Миша. – Вот лет эдак пятнадцать назад, помнится, зима дружно наступала: морозец, снежок поскрипывает... А теперь что? – он в сердцах трясет унизанный дрожащими, серебристыми каплями куст шиповника.
Голые прутья послушно рассыпают холодную влагу в снег. Наши следы, темнеющие на мокром сером насте, тотчас наполняются талой водой и превращаются в округлые лужицы, хотя тропинка лепится у края высокого обрыва над озером. Его зарастающий осокой и рогозом овал уже укрылся под сизой коркой непрочного льда, по которому мы идти не решились, заслышав угрожающий треск. Даже следы двух ондатр, убегающие к черной промоине у протоки, не придали храбрости.
– Еще недавно думал, что зима установилась, – не унимается старик. – Однако ноябрь совсем ненадолго припорошил непромерзшую землю снежком: налетел циклон – «продырявил» белое покрывало. Даже низкорослые кустики пресноватой приозерной ягоды – шикши все на виду теперь.
– А просто зимний дождь прошел, нормальный зимний дождь, – поддразниваю я старикана. – И зачем тебе, дядя Миша, снег нужен, неужели по лыжам соскучился? Разве так плохо: мороз не докучает, поляны пестры от жухлой травы, каждый кустик на виду...
– То-то и плохо, что на виду! – перебивает мой попутчик. – Заяц, к примеру, уже в белую шубу оделся, теперь его за три версты лисица приметит.
Прав старик. В такую пору хищникам раздолье: чуть зазевался – в зубах или когтях очутился.
Вон по-над озером рыщет ястреб-перепелятник. Присели за куст кедрового стланика. Наблюдаем. Патрульный облет берега оказался бесплодным. Потянул левее, к редколесью... Вдруг ястреб, будто подстреленный, рухнул на поляну.
– Наверное, полевка подвернулась, – предполагаю я.
– Тут интереснее случай вышел, – улыбается дядя Миша и протягивает мне бинокль.
Разъяренная птица хлопает крыльями и подпрыгивает, пытаясь вырвать из зубов ошалевшей от неожиданности лисицы задушенную мышь. Хитрит рыжая, волчком вертится, норовит лапой отбиться! Да не тут-то было: ловок и силен ястреб – не отступает. Наконец, не выдержав, огрызнулась, тявкнула. На лету подхватил хищник утерянную добычу – взвился ввысь...
Теперь бекасу-отшельнику можно не бояться: крылатый разбойник вряд ли скоро появится над зарослями камышей. Впрочем, заметить теперь его в пестринах травы совсем непросто: горный дупель молчалив, умеет затаиться, пряча приметное, ярко-белое брюшко. Можно пройти рядом и не заметить птицу,
Зато шумливые воробьи, отвыкшие от опасности во дворах и скверах, быстро становятся жертвами хищников. Чуть приморозит – воробьи опять начнут льнуть к человеческому жилью. За ними потянутся сладкоголосые хохлатые свиристели...
А пока хлопья талого снега гонят нас домой, колючий мокрый ветер доносит гулкий шум не скованных морозом морских волн. Это они, накопившие летнее тепло, шлют на остров потоки теплых ветров. Оттого-то и медленно в наших краях берет разгон зима, порой на пару недель запаздывает.
Но стоит развернуться ветру, и за одну ночь преобразится все вокруг...