Голубые мартовские дни ослепительно ярки от высокого солнца. На юге Сахалина светило так же высоко поднимается над горизонтом в полдень, как, скажем, в Ростове-на-Дону. Наш остров получает такое же количество тепла, как степная Причерноморская или полупустынная Прикаспийская низменность.
Первые вестники весны – стремительные ласточки. На своих крыльях они приносят радостную весть о наступлении весны. Не зря об этом столько поговорок. «Первая ласточка еще не весна», «Первой ласточке не верь», «Одна ласточка весны не делает». И, как говорится, не в бровь, а в глаз: после прилета этих острокрылых птиц может и зима вернуться со снегом и метелями, ведь мартовское тепло так обманчиво. Вроде бы и солнце пригревает, а промозглый ветер пронизывает до костей, душу леденит. Про нас поговорка: пришел марток – надевай семь порток.
Весна на островах – затяжная. Объясняется такой феномен очень просто: великий «холодильник» – Тихий океан простирается к востоку от острова. Только к осени в наших широтах он как следует нагревается. Потому-то погода на Сахалине так неустойчива. И весна – в других краях Евразийского материка такая смелая и напористая – долго и робко подкрадывается к нашим берегам.
Теплый полдень горит солнечными искрами, позванивает капель, а к утру острые копья сосулек угрожающе свисают с крыш. Берегись, пешеход!
Зима изрядно снега накидала. Особенно это заметно в лесных распадках, где под белыми тюфяками невнятно бормочут ручейки. Сколько тепла нужно, чтобы он растаял! Войдешь в лес – беглый взгляд не поймает легких изменений. Все так же, по-зимнему. Сквозь незатейливый узор тонких ветвей ивы сияет голубое небо.
А вглядись-ка: на белых стволах берез появились рыжие веснушки, там, где зимние вьюги оторвали лохмотья выцветшей старой бересты. Коричневые вербовые почки стали тугими и блестят, словно маслом намазанные. Пройдет немного теплых деньков, и самые «смелые» из них начнут лопаться, готовясь к великому чуду природы – размножению. Даже от заскорузлого ствола старухи-лиственницы, доживающей свой век, пахнет теплом и весной.
Откуда-то сверху раздается странный звук, будто доску от забора отдирают. О, да это же взъерошенный ворон, покачиваясь на тонкой верхушке ели, радостно приветствует тепло. А внизу, на снегу, синеватые строчки следов, мелкие и частые – это лесная мышка-норушка просеменила. А вот крупный, размашистый почерк зайца, видать, от кого-то удирал бедолага.
Играет март солнечными бликами, начинает будить природу от зимней дремоты. В Древнем Риме новый год отсчитывали с 1 марта, по-моему, это логично.