«Ни золотых унитазов, ни аквадискотек». История чиновника о внезапном аресте и сокамерниках

Экс-заместитель председателя правительства Сахалинской области Игорь Быстров рассказал подробности своего ареста и пребывания в следственном изоляторе. Сейчас он находится под домашним арестом в Южно-Сахалинске. Круг его общения ограничен решением суда. По просьбе РИА «Сахалин-Курилы» рассказ Игоря Михайловича записал один из его близких родственников.

Незваные гости

Игоря Быстрова задержали 13 мая 2019 года в пригороде Санкт-Петербурга по подозрению в злоупотреблении должностными полномочиями. На тот момент он уже более двух лет не работал в  сахалинском правительстве. Вышел на пенсию и по семейным обстоятельствам переехал в Санкт-Петербург.

«Для меня это стало полной неожиданностью, — вспоминает Игорь Михайлович. — Я заработал себе пенсию, живу обычной жизнью, погружен в семейные проблемы, и тут вдруг такое».

В шесть утра в квартиру Быстрова позвонили. Открыв дверь, он увидел людей в масках и бронежилетах, которые заполнили всю лестничную клетку. «Быстров Игорь Михайлович? — спросил один из незваных гостей. — Мы к вам».

«Я пригласил их в квартиру, но людей было так много, что они все не поместились. У нас небольшая квартира — 58 квадратных метров. Ни золотых унитазов, ни аквадискотек, — смеется Игорь Михайлович. — Обычная квартира в спальном районе за чертой города».

Оперативники предъявили ордер и начали проводить в квартире обыск. Супруга Ольга, как радушная хозяйка, предложила непрошеным гостям кофе. Не обнаружив в доме Быстровых ничего интересного, силовики отвезли Игоря Михайловича в Санкт-Петербург, а оттуда самолетом в Хабаровск, где состоялся суд, санкционировавший арест.

«Я и раньше знал, что правоохранительная и судебная системы несовершенны, но я не представлял, насколько, — едва сдерживает эмоции арестант. — Права гражданина не значат ничего, когда он оказывается один на один с системой. У подозреваемого в совершении преступления есть свои гражданские права, и они возникают в тот момент, когда человека арестовывают или когда в отношении его возбуждают уголовное дело. Мое уголовное дело было возбуждено 25 апреля. Но меня об этом не уведомили, хотя обязаны были это сделать. Просто не стали. Им нужна была внезапность, и у них это получилось».

Сделка со следствием

По словам Игоря Быстрова, его права нарушали много раз. Например, с момента его фактического задержания до ареста прошло 52 часа, хотя по закону задерживать гражданина нельзя более чем на 48 часов. Да и зачитали его права впервые лишь на суде, хотя оперативники обязаны были сделать это в момент задержания.

«Я понимаю, что законы не соблюдаются, что мои права топчут, и я знаю, что так нельзя, но они мне явно показывают, что так можно. И это производит очень удручающий эффект, возникает чувство безысходности. Тебя помещают в двухместную камеру площадью шесть квадратных метров. Двухъярусная кровать, унитаз, умывальник, лавка и стол. Очень мрачное место. И я испугался. Именно в этот момент меня начали обрабатывать. Я в смятении, нет связи ни с родными, ни с друзьями, ни с кем вообще! Ты висишь в воздухе, не знаешь, что дальше будет. Они показывают тебе свою вседозволенность, что они могут все, что угодно, с тобой сделать».

По словам Игоря Михайловича, следователи давили на него и склоняли к сделке. От него требовалось подписать досудебное соглашение. Этот документ означает признание вины подозреваемым. Сделка со следствием значительно облегчает задачу следователям. Не нужно доказывать вину, а только надлежащим образом оформить все материалы уголовного дела для суда. Для подозреваемого такое соглашение тоже имеет свои преимущества — можно рассчитывать на снисхождение, а в некоторых случаях даже на переквалификацию из подозреваемого в свидетеля. Но тогда должен будет сесть кто-то другой.

«Здесь ведь как в рекламе: хочешь получить бонус — приведи друга! — шутит Игорь Быстров. — Я не хочу судить тех, кто подписал такое соглашение. Надо сначала попробовать на себе — пройти через все это, а потом уже судить. Никто не знает, выдержит он или нет. Я и сам много раз был на грани того, чтобы согласиться. Но для этого мне пришлось бы врать — рассказывать о том, чего не было. А дальше что с этим делать? Как с этим жить? Как смотреть в глаза своим детям?»

Игорь Михайлович в качестве аналогии привел в пример процесс по делу экс-губернатора Хорошавина. Подписавшие досудебное соглашение Горбачев и Борисов выступали в суде не в качестве подсудимых, а в качестве свидетелей. Их дела были выделены в отдельное производство.

«Свидетеля, заключившего досудебное соглашение, не предупреждают об ответственности за дачу ложных показаний. Он может говорить что угодно, и он не несет за это ответственности», — считает Игорь Быстров.

Тюрьма

К сотрудникам следственного изолятора у Игоря Быстрова никаких претензий нет. Условия содержания хотя и не были комфортными, но соответствовали установленным законам нормам. С большой теплотой он вспоминает своего первого сокамерника 47-летнего китайца, арестованного по подозрению в мошенничестве. Никто из его близких не знал, где он и что с ним. А бесплатный государственный обвинитель не предпринимала никаких мер, чтобы разыскать его родственников или хотя бы вразумительно объяснить ему, в чем его подозревают.

«Мы с ним общались на языке пантомимы и рисовали друг другу рисунки. И, как ни странно, мы друг друга понимали. Он стал самым ярким воспоминанием за все время, проведенное в тюрьме», — вспоминает Игорь Михайлович.

Быстров делил со своим соседом не только хлеб. Несмотря на разную физическую комплекцию, он отдавал ему часть вещей, которые передавали родственники, ведь китайскому другу некому было носить передачи. А потом родственники Быстрова разыскали жену и связались с китайским консульством. Жена добилась экстрадиции арестанта, а Быстрову подселили подозреваемого в наркоторговле.

«Со мной за полтора года посидели трое наркоманов. После моего китайского друга, с которым у нас примерно одинаковый уровень образования, воспитания, моральных и нравственных принципов, эти люди как будто из другого теста сделаны. И китаец, не говорящий и ничего не понимающий по-русски, был мне ближе и роднее, чем они. У этих людей нет ничего святого», — сокрушается Игорь Быстров.

Общественное мнение

Игорь Быстров вспоминает, что после ареста он менее всего думал о том, что пишут о нем СМИ и судачат на кухнях люди. К негативу со стороны общественности он привык за годы работы на руководящих должностях.

«Чиновник не может быть для всех хорошим. Если ты действительно работаешь и принимаешь решения, то обязательно найдется много обиженных и даже озлобленных, — уверен Игорь Михайлович. — Если я принимаю решения и не вижу сопротивления, значит, я что-то делаю не так. Невозможно сделать всех людей счастливыми. Если ты принимаешь решение, то тебе ответственность за него приходится нести. У нас сейчас только ленивый не ругает власть. Можно сколько угодно ругать и даже оскорблять чиновников, и тебе ничего за это не будет. Хотя за оскорбление сотрудника полиции можно получить очень суровое наказание. А чиновники, хотя тоже представляют власть, законом не защищены. Чиновник должен быть плохим! Если он сидит, кивает головой как болванчик и пытается быть для всех хорошим, гнать его надо в шею».

Игорь Быстров считает, что приговор в отношении его будет обвинительный в силу того, что оправдательные приговоры в принципе не приняты в судебной системе России. Считается, что если дело дошло до суда — значит, человек виновен, и суд должен лишь определить, насколько суровое назначить ему наказание.

«Я буду настаивать на том, что я требовал соблюдения закона. Я выполнял свою работу и делал ее в соответствии с теми полномочиями, которыми был наделен, и в интересах исполнения закона», — резюмирует обвиняемый.

Игорь Быстров находится под домашним арестом. Суд запретил ему общение со свидетелями по делу, но разрешил короткие прогулки рядом с домом. 26 февраля в городском суде Южно-Сахалинска был допрошен в качестве свидетеля по делу заместитель руководителя агентства по рыболовству Сахалинской области Сергей Ом.