Юрий Трутнев рассказал о перспективах Дальнего Востока на 2023 год

 — Юрий Петрович, с какими задачами вступает Дальней Восток в 2023 год, и какой возможно задел удалось задать с точки зрения преференциальных режимов и поддержки бизнеса в прошлом году?

— На сегодняшний день с государственной поддержкой реализуется уже 2 799 проектов, введено более 560 предприятий в действие, создано 106 тысяч рабочих мест. Самое главное, что надо сказать, что никакие внешние санкции не остановили, и даже не затормозили развитие Дальнего Востока, и все идет так, как должно идти.

— А вот в плане задач первостепенных на 2023 год, как они видятся?

— Давайте скажем о том, что прежде всего значение Дальнего Востока для страны еще увеличилось.

— За счет этого разворота и поисков логистических цепочек?

— Конечно. Вся наша работа началась с объявления Владимиром Владимировичем Путиным развития Дальнего Востока как национального приоритета. Но сегодня еще и все логистические цепочки развернулись на Дальний Восток. Поэтому порты, полигоны БАМа и Транссиба, Северный морской путь — все стало приобретать для развития экономики совершенно другое значение.

— Говорят, что развитие социальной сферы в Дальневосточном федеральном округе отстает от среднероссийского уровня. Есть понимание, каким образом можно было бы исправить положение дел?

— Конечно, было бы, наверное, трудно сравнивать уровень жизни, условия медицинского обслуживания, обучения в Певеке и в Москве. Разница, естественно, существует. Ровно на ликвидацию этой разницы, на ее снижение направлена значительная часть нашей работы. За последние два года за счет национальных проектов, за счет «Единой субсидии» построено 2,5 тысячи новых объектов социальных. Это какие объекты? Это, например, центр ядерной медицины в Якутске, который министр здравоохранения назвал одним из лучших в России, это дворцы спорта в Хабаровском крае, где уже соревнования проводятся всероссийские по скалолазанию. Это больницы, детские сады, школы, практически во всех территориях Дальнего Востока. Я в поселке Ола был в Магаданской области. Там школа, которой может позавидовать вполне и Москва.

— Но мы же понимаем, что не только от железа, от объектов зависит развитие и поднятие уровня жизни дальневосточников, здесь же важны и кадры. То есть вы про медицину, а я помню, что мы еще во Владивостоке с вами на эту тему беседовали и шел разговор о том, что может быть, можно будет привлекать и более какие-то перспективные медицинские кадры из соответствующих соседних наших стран.

— Если нет больницы с хорошим оборудованием, то надеяться пригласить туда высококлассный медицинский персонал немножко странно. Вот я сказал про школу в Оле. Маленький поселочек рядом с Магаданом в условиях таких достаточно суровых. Два бассейна. Правда ведь неплохо? Поэтому процесс связанный. Мы исходим из того, что во многом развитие экономики определяет и развитие социальной сферы. Продолжают реализовываться инвестиционные проекты. Если сравнивать уровень развития региона с Россией в целом, то у нас почти в два раза превышает темпы прироста инвестиций, у нас существенно выше прирост уровня вводимого жилья, сельское хозяйство растёт быстрее. То есть по целом ряду показателей Дальний Восток потихонечку подгоняет. К чему это приводит? Это приводит к тому, что заработная плата на новых предприятиях, вот я уже сказал, что 106 тысяч рабочих мест. Не просто рабочих мест, а это рабочие места, где платят больше, чем на предыдущих предприятиях.

— Это говорит о конкуренции?

— Это говорит о конкуренции за рабочую силу, это говорит о конкуренции за людей, если будет конкуренция за людей, она ведь не закончится только заработной платой. Будет и садик, будет и отдых и так далее. Это такой комплексный процесс, которым мы, конечно, ориентируемся на нужды и требования людей. Вот сегодня по всем опросам самая главная проблема Дальнего Востока все-таки связана с медициной и дорогами. Мы вот этим занимаемся. В том числе.

— А как Вам кажется нынешний разворот на Восток, он повлияет на одну из самых болевых точек: на прирост населения на Дальнем Востоке, чтобы люди поехали, чтобы люди поверили, или все-таки мы ориентируемся на какие-то исключительно экономические механизмы?

— Смотрите, в 2021 году у нас был прирост населения. В 2022 году пока те цифры не повторяются, пытаемся разобраться, потому что там была пандемия коронавируса, еще целый ряд важных для нашей страны событий, вот мы сейчас очистим сальдо, посмотрим, как оно реально выглядит и постараемся из этого сделать выводы. Мы хотим сделать так, чтобы прирост населения на Дальнем Востоке был устойчивым. Я считаю, что все условия для того, чтобы все так и случилось, есть. А кроме того, есть поручение президента.

— Вы затронули тему инвестиций, вот на ваш взгляд, каким-то образом меняется тенденция за счет того, что в мире происходят какие-то изменения, связанные в том числе и с экономической сферой и геополитикой?

— Тенденция меняется в части прироста иностранных инвестиций. У нас были проекты с инвестициями, когда инвесторы были из европейских стран, из Соединенных штатов Америки, еще с такими инвестициями, боюсь, что таких инвестиций в ближайшее время ждать не стоит, но страшного в этом нет совсем ничего, потому что в любом случае более 90% инвестиций всегда были российскими. А сейчас есть еще один важный фактор, связанный с тем, что многие наши представители российского бизнеса перестали верить Западу. Многие ведь инвестировали в Европу, в офшорные зоны, и их уверяли, что это все здорово, надежно.

— Обманули?

— Вдруг оказалось, что ничего надежного там нет, что забирают имущество, забирают деньги. То есть доверия такое вот глобальное — оно существенно разрушено, это плохо, но в этом есть и хорошая для нас сторона: люди, которых обманули, они все равно придут к нам в Россию, а мы стараемся сделать так, чтобы они пришли значительной частью и на Дальний Восток. Во всяком случае у нас есть специальный административный режим на острове Русский, там есть резиденты, они работают, и мы ждем новых.

— Вы выходили с инициативой о создании закона о северном завозе. Как идет работа над законопроектом?

— Работа идет нормально. Мы надеемся на то, что в весеннюю сессию закон будет принят. Он направлен на то, чтобы людям все привозили вовремя, на то, чтобы были меньше издержки. Потому что вот мы говорим вместе с вами о том, где выбирать население жить, это во многом связано с ценами. Заработная плата на Дальнем Востоке выше существенно. Но цены, к сожалению, выше тоже. За счет того, что вести надо очень много. Так вот в конструкцию закона внедрено несколько элементов, которые позволят существенно снизить стоимость поставляемых продуктов, строительных материалов, товаров.

— Как мы понимаем, вот в нынешней ситуации могут возникать и пробки логистические. Все-таки рост товаров. А это как ведь горлышко бутылки узкое.

— Вне всякого сомнения, эти проблемы есть уже и сегодня. Прежде всего на Восточном полигоне железных дорог. Мои коллеги, кто за это отвечают, этим занимаются. Пока я уверен в том, что, конечно, надо сделать многое для того, чтобы Восточный полигон в полной мере соответствовал тем требованиям, которые сегодня возникли. Пока он не перевозит всего необходимого объёма грузов. При этом растет значение Северного морского пути. Правительство приняло план развития. Он большой, дорогой. Но его окупаемость такая совершенно фантастическая. Поэтому это большой проект, которым всё Правительство вместе серьёзно занимается.

— Но и, возвращаясь к вопросу о северном завозе, вы эффекта ждете когда? Насколько быстро он может быть получен?

— Он уже сегодня есть, как ни странно, хотя закон не принят. Почему? Потому что сбои, которые больше года назад возникли: с доставкой продуктов в Магадан, в Певек, когда пришлось буквально поручить Министерству транспорта в ручном режиме вот эти вот все пробки разгребать, и надо им сказать спасибо, они с этим справились тогда. Но мы же сделали выводы, чтобы этого больше не было. Уже в этом году диспетчирование северного завоза было более организовано. Поэтому таких пробок уже не было. Закон мы примем. Там надо принимать законодательно прописанный приоритет перевозки грузов северного завоза, но по сути дела устно без прописанных в законе статей уже сегодня существуют.

— Мы много говорили об инвестициях. Арктическому региону такие инвестиции тоже необходимы. Достаточно ли сейчас средств течет в этот регион для того, чтобы жизнь зашевелилась, работа пошла?

— Темпы прироста инвестиций на Дальнем Востоке существенно выше, чем среднероссийские. Так вот в Арктике темпы прироста инвестиций на 25% выше, чем на Дальнем Востоке. Это новая территория. Да — она малоосвоенная, да — она достаточно суровая по климату. Но она крайне привлекательна, она богата ресурсами, сегодня там реализуется целый ряд таких больших проектов. Мы там создали максимально преференциальную зону. Практически там вся Арктика стала арктической зоной преференциальной. И проекты там возникают и строятся.

— Время от времени читаешь в западной прессе, в том числе в восточной, вот мол, конкуренты наши в Арктике активизировались, хотят там палки в колёса совать, что-то попытаться у нас отжать.

— Я считаю, то, что они пишут, что вот России надо мешать, что они что-то сильно активно работают в Арктике, я считаю, что это оценка работы правительства со стороны наших недоброжелателей. Что касается того, чтобы что-то отжать, мы же с Вами видим, какую позицию занимает президент Российской Федерации, я не думаю, что нас от чего-то куда-то можно отжать.

— Вы с Сергеем Владиленовичем Кириенко являетесь сопредседателями Российского союза боевых искусств. Добровольческий отряд на его базе, объединил бойцов, из самых разных регионов, в том числе с Дальнего Востока. Как поддерживаете связь? Насколько активно идет взаимодействие?

— Связь поддерживаем просто. Вернулся из территории Донбасса, где, они, скажем так, проходят окончательные этапы подготовки. Отдельные группы выходят на боевые задания. Ребята работают. Вопросов у них никаких нет. Подготовка проведена основательная. Их отряд обеспечен всем необходимым. Мы за этим с Сергеем Владиленовичем вместе следили, лично курировали этот процесс. Им есть с чем выходить на позиции.

— То есть с точки зрения оснащения вообще вопросов нет?

— С точки зрения оснащения и обучения вопросов нет.

— Волонтеры они так или иначе участвуют в процессах — собирают что-то из одежды, отправляют ее в зону боевых действий, и так далее. Вот эта связь между регионами Дальнего Востока и новыми регионами России — она как осуществляется?

— Вы сразу несколько вопросов задали. Во-первых, про связь регионов Дальнего Востока и освобожденных территорий. У нас есть восемь подшефных населенных пунктов в территориях. Все губернаторы сформировали команды, они отработали весь прошлый год. Ни одного срыва ни по срокам, ни по объемам, ни по качеству. Я этот процесс контролирую, помогаю, выезжаю на все территории постоянно, и губернаторы выезжают. Поэтому мы в прямом контакте, и мы понимаем всю ответственность этой задачи.

Если говорить о контакте, Вы упомянули слово «волонтеры», то, знаете, у нас ведь всегда вся страна побеждала: не только вооружённые силы, а весь народ участвовал. Сейчас это тоже немножечко расширяется. И создаются патриотические объединения. Просто люди везут гуманитарную помощь. Вот меня, например, впечатлила поездка матерей Сахалина к военнослужащим. Там же в прессе пишут разные вещи, что есть нечего, что одеть нечего, ещё что-нибудь. И Валерий Игоревич Лимаренко, губернатор, он, мне кажется, сделал очень правильную вещь. Он не стал ничего доказывать, объяснять, а просто купил билеты матерям и отправил их туда. Они приехали и сейчас самые главные агитаторы за то, что надо помогать Армии, что в Армии все в порядке, что наши будут наступать, и мы победим. Их даже поддерживать не надо. Они сами кого угодно поддержат.

— Была информация о том, что в Дальневосточном федеральном округе планируют создать производство необходимых для Специальной военной операции девайсов, скажем так — беспилотных летательных аппаратов, ещё какого-то оборудования. Это действительно так?

— Я считаю, что каждый гражданин России сегодня должен думать о том, как поддержать бойцов и как приблизить победу. И мы все думаем. Поэтому на Дальнем Востоке мы сейчас налаживаем производство боевых багги защищенных. Далее — работаем над производством беспилотных летательных аппаратов — и разведывательного и ударного типа. Будем смотреть и ряд другой продукции, которая может помочь, связанной и с защитой, и с обмундированием. То есть вот все, что мы сейчас можем найти сегодня на Дальнем Востоке такого, что дополнительно поможет нам приблизить победу, мы будем использовать.

Мы итоги подводили годовые. Обсуждали разные вопросы. И в ходе этого обсуждения у меня возникла еще одна мысль. Мне кажется, нам надо создавать такую немножечко новую по своему типу своему территорию опережающего развития. Назвать ее, например, патриотической и включать в нее только те проекты, которые работают на оборону страны. Но и создавать для них условия, чтобы они развивались как можно быстрее. Мы понимаем, как это делать. У нас есть система преференций. Мы знаем, как собрать ее собрать оптимальным образом. Вот такие предложения нашим коллегам по Правительству сделаем.

— Это имеет какое-то отношение в том числе к и созданию центров патриотического воспитания, которые должны появиться по всей стране? Какое-то пересечение, может быть, ментальное, есть?

— Именно ментальное. То есть это не то, что это связанные процессы. Центры патриотического воспитания возникли как предложение наше с Сергеем Владиленовичем Кириенко президенту Российской Федерации Владимиру Владимировичу Путину. Он поддержал это предложение. Что мы за это время сделали? Отобрали инструкторов, проанализировали все территории, нашли те территории, тех губернаторов, с которыми мы вместе как можно быстрее это сделаем. Сейчас уже находимся в таком предстартовом состоянии, готовим в самое ближайшее время после, скажем так, окончательной команды со стороны Владимира Владимировича начинать подготовку инструкторов и обучать людей. В 12 центрах мы планируем до конца года обучить более 40 тыс. человек.

— Количество центров равным образом распределяется по всей территории страны или есть, что называются регионы, на которые в большей степени базируетесь?

— Мы исходили сначала из того, что их будет семь. Но интерес к работе, к созданию центров у губернаторов возник такой, что многим мы просто не смогли отказать. Потому что уже когда все вроде было собрано, к нам, например, обращается глава Белгородской области, говорит: «Вы что? Совесть поимейте, НАТО почему не включили?». И так далее.

— Может быть, этот вопрос неуместен, но все-таки, вот, что называется, по деньгам здесь какие вложения требуются? Или больше организационные вопросы здесь?

— Там нет каких-то фантастических денег. Но инструктор бесплатно работать не должен. Причем мы же отобрали не просто инструкторов с улицы, у нас инструктора на 90% прошедшие боевую подготовку в реальных условиях, действительно специалисты. Мы им экзамен устроили такой довольно жёсткий. Не мы проводили этот экзамен. Тоже специалисты. Конечно, мы будем платить заработную плату, но на 200 инструкторов, согласитесь, это не очень большие деньги, можно 200 чиновников сократить где-нибудь, например. Важнее здесь методическая подготовка. Важнее здесь разработка технологии подготовки. Потому что мы же здесь говорим о чем? Говорим о том, что наши бойцы должны быть лучшими. Это же конкуренция, это соревнования. Сейчас, к сожалению, наши недруги в разных странах мира готовят наших противников. Нам надо не просто подготовить наших бойцов. Нам надо подготовить наших бойцов лучше. Для этого мы должны серьёзно относиться к обучению и подготовке инструкторами и так далее.

— В этом году, насколько я знаю, проходит конкурс на лучшее путешествие по Дальнему Востоку. Когда узнаем победителей и что самих победителей ждет?

— Ждут награды. Первый приз у нас вообще-то 3 миллиона. Но, я думаю, что дело не только в этом. Вы знаете, я в студенчестве довольно много путешествовал и могу сказать, что путешествие переживается трижды: это его подготовка, само путешествие и воспоминание о нем. Это всегда ярко. Я свои категорийные походы помню до сих пор. Я уверен в том, что люди, которые выберут своим местом для путешествия Дальний Восток, об этом будут долго вспоминать. И эти поездки действительно помогут им что-то узнать новое, больше любить нашу страну, отдохнуть хорошо. Сегодня у нас 194 заявки из совершенно разных регионов. Это много. Более чем достаточно. 194 группы. Это же не человек. Поэтому мы будем подводить итоги к осени этого года. Там авторитетное жюри из знаменитых путешественников наших российских. Я очень надеюсь, что этот конкурс привлечёт внимание к Дальнему Востоку, поможет его лучше познать, и поможет лучше отдохнуть нам в нашей стране.

— Кстати говоря, если мы говорим о путешествии на Дальнем Востоке, на чем, на ваш взгляд, должен делаться акцент — это должны быть экстремальные путешествия, что называется, которые не требуют затрат на строительство инфраструктуры — гостиниц или еще чего-то или всё-таки вот нужно поднимать уровень в целом?

— Что ж прямо такое деление: экстремальное или инфраструктура? Смотрите, мы говорим о походе в натуральных природных условиях. Мы не собираемся подводить итоги путешествия, кто лучше отдохнул в гостинице, кто лучше выспался или лучше позавтракал, — не наша тема. Мы именно привлекаем на реки, на сопки, в тайгу. Мне кажется, что познать Дальний Восток, да и вообще познать мир вот с такой активной позицией намного лучше.

— Недавно одно из агентств, которое мониторит ситуацию в туристической области, отчиталось о том, что россияне стали чаще путешествовать на Мальдивы, на Сейшелы, в Таджикистан, в Киргизию, в Узбекистан. Вот при этом при всем на Дальнем Востоке ощущают, что интерес к нему со стороны, что называется европейской части России, растёт?

— Другая тема. Вы спросили про конкурс — я ответил про конкурс. Если говорить о развитии туризма на Дальнем Востоке, то у нас создаётся целый ряд высокоуровневых центров отдыха. Мы развиваем «Горный воздух» на Сахалине, строятся отели на Байкале, в Приморье, на Курильских островах. То есть достаточно много представителей бизнеса начали вкладывать именно в туристическую инфраструктуру, хотя сроки окупаемости там подольше, чем на других проектах, но зато бизнес навсегда.