«Желание жить и работать»: скульптор Владимир Чеботарев — о творчестве на Сахалине

— Владимир Николаевич, расскажите, пожалуйста, как развивался ваш творческий путь, и как скульптура стала делом всей вашей жизни? 

— Я никогда не думал, что буду скульптором, но так сложилась судьба. В основном я занимаюсь портретным жанром и монументальной скульптурой. В 1974 году я выставлялся в первый раз на краевой выставке во Владивостоке и с портретом художника Евгения Коржа, и с тех пор занимаюсь этим направлением. Я родился в 1944 году, и в следующем, 2024-м, я отмечу сразу два юбилея: 50-летие творческой деятельности и свое 80-летие.

Я рисовал всегда, с тех самых пор, как себя помню. Начинал с картинок, перерисовывал басни Крылова. Потом мама заметила, чем я занимаюсь, очень удивилась и подбодрила меня продолжать заниматься тем, что ни у кого не получается, а у меня получается. В школе, конечно, это был кружок изобразительного искусства, потом изостудия. Когда я служил во Владивостоке, посещал студию, где преподавал учитель, окончивший Ленинградскую академию. У преподавателя была собственная академическая программа, и тогда я многое для себя почерпнул. Уже на последнем году службы во флоте, а тогда служба длилась четыре года, я поступил в Народный университет имени Н. К. Крупской на отделение графики и живописи. По моим работам меня сразу вязли на третий курс.

Потом я еще четыре года плавал на судах китобойной флотилии и зверобойных судах. В общей сложности я восемь лет служил и работал на промысле китов и морского зверя. Во время работы я резал из зубов кашалота фигурки китов, пингвинов, дельфинов.

Затем я работал в рекламной мастерской во Владивостоке, где меня заметили и пригласили в Приморское отделение Союза художников России. Тогда же я работал в мастерской вместе со скульптором Борисом Волковым. В 1980 году я переехал на Сахалин вместе с женой, с тех самых пор живу и работаю на острове. А в 1991 году вступил в ряды регионального СХР.

Уже будучи на Сахалине, я четыре раза ездил на учебу в Переславль-Залесский на творческую дачу скульпторов. Там я почувствовал себя уверенно как скульптор. Художественными руководителями были выдающиеся советские скульпторы Олег Комов, Альберт Сергеев и другие мастера.

— У вас большая мастерская в центре Южно-Сахалинска. Расскажите, как появился «Дом художника»? 

— Я назвал это «Домом художника», потому что я живу и работаю здесь уже 43 года. По приезде на Сахалин я получил небольшую одноэтажную разваленную постройку. Здесь было все совсем не так, как сейчас. Я вывез отсюда три КамАЗа мусора, сделал крышу, окна, двери. В те времена не было слова «собственность», надо было как-то узаконить строение. Тогда я заключил в ЖЭКе договор аренды, платил какие-то по тем временам копейки. Здесь было электричество, потом провел тепло, воду, и в 1995 году меня попросили освободить дом, а взамен мне построили бы новый в другом районе. Были тяжелые времена, 90-е годы, но я на это не согласился, и мы договорились, что мне помогут организовать что-то на этом же самом месте. И мне построили дом: первый этаж сразу отдали городу, а на втором этаже возвели стены, бросили все без какого-либо ремонта и отдали мне голые стены. И вот все эти 28 лет я достраиваю дом. На втором этаже есть моя персональная галерея, но все никак не могу привести в порядок первый этаж.

— Ваши работы украшают не только Южно-Сахалинск, но и многие города острова. Расскажите, как вы создали ваши работы? 

— Каждый памятник создавался по-разному. Например, когда объявили конкурс к 200-летию А. С. Пушкина, вместе с другими конкурсантами я также представил свою работу. Помимо моего, было еще два эскиза, но выбрали мой. На изготовление мне дали всего четыре месяца. Было очень тяжело, и я делал работу в очень сжатые сроки. Я сам лепил, формовал, отливал медь, ковал памятник во дворе в зиму. Тяжелая работа была, конечно, но я сделал в срок. Памятник стоит уже почти 25 лет — с 1999 года.

Идея сделать скульптуру Андрея Первозванного пришла ко мне еще во время службы во Владивостоке, потому как он считается покровителем моряков и, по легенде, умел ходить по воде. У меня была мечта сделать этот памятник, и я его сделал. В 2000 году мы установили скульптуру во дворе детского Дома творчества в Южно-Сахалинске. Правда, про него забыли. Тогда там были высажены маленькие тисы вокруг, но за 23 года они выросли и полностью закрыли памятник, и его не видно с дороги.

— Вы создали первый памятник Андрею Первозванному в России. Как вам пришла идея сделать скульптуру одного из двенадцати апостолов, и какой была реакция РПЦ? 

— Идея сделать памятник, как я уже сказал, была моя. Я предложил ее нашей Южно-Сахалинской и Курильской епархии, но первое, что мне ответили: «Не положено в православии делать святым скульптуры, разрешены только живопись и иконы». Я искал в исторических источниках и нашел храм Христа Спасителя, показал нашей церкви, что там были скульптуры, и доказал, что все-таки надо сделать. У нас, кстати, первый в России «Андрей Первозванный», и уже после меня с 2000 года на Курилах и по всей России стали устанавливать его памятники. Мы искали гранит на Сахалине, но в Макаровском районе мы не нашли ничего хорошего. Я нашел камень в Смирныховском районе. Памятник состоит из трех больших глыб. И все было вырублено вручную. В те времена не было отрезных машинок, я все делал руками. Тем более, у меня не было помощников, сам рубил год или даже полтора.

— Вы являетесь автором памятника жертвам Нефтегорского землетрясения в Южно-Сахалинске. Как возникла идея создания мемориала? 

— Когда было землетрясение в Нефтегорске, я был там уже на четвертые сутки. Все мы знаем, что это ужасная трагедия. На моих глазах еще одного живого, но сильно обезвоженного мальчика достали из завала, после чего его перенесли в вертолет, и мы сопровождали его до больницы. Весь полет до Охи я держал капельницу. Но поразило меня другое: где-то горели несколько домов, там был газ, и его вовремя не закрыли, что-то тлело, в воздухе стоял жуткий запах непонятно чего. Тела еще не разлагались, но было ужасно. Стояла жуткая погода, было какое-то марево. Куча гробов, женщины, которые потеряли свои семьи, бродили по городу в ужасном состоянии, а спасатели продолжали работать.

Я видел все это своими глазами, и когда я вернулся сюда, я сразу заговорил о памятнике. Спустя пять лет власти вернулись к этому вопросу, и я сделал на конкурс работу из натурального камня. Было представлено 5-6 работ разных архитекторов, но одобрили мой проект. Я считаю, что это удачный памятник, который отражает те страшные события. Это сломанные крылья, которые могли бы летать. Сломанные души, мечты. Там погибло много детей, потому что это был конец учебного года, и как раз в это время шла дискотека старшеклассников, а там рухнул потолок и всех накрыло.

— Еще одна ваша работа находится в Германии. Расскажите, пожалуйста, как вы создали бюст А. П. Чехова, и как он попал за границу? 

— В 1990 году мы увезли памятник А. П. Чехову в Германию, в город Баденвайлер, где умер писатель. Когда-то там стоял бюст русского скульптора, но во времена Первой мировой войны его снесли и переплавили на патроны, и там стоял пустой постамент. Наша делегация вернулась из Германии после очередной поездки в 90-х годах, и ко мне пришел Георгий Мироманов, который рассказал мне эту историю. Я предложил ему сделать бюст, и мы сделали модель. Сейчас я подарил ее музею книги А. П. Чехова, а здесь на заводе я отлил этот бюст, и мы сами его отвезли в Германию. Везли машиной из Москвы через Украину и всю Германию. На установку в 1992 году я уже не ездил, этим занимались другие люди.

— Над чем вы работаете сейчас? Каким будет ваш следующий проект? 

— Сейчас надо что-то делать по 1905 году. У меня есть несколько эскизов и предложений. Раньше как-то идею этого памятника отодвигали. Я уже 30 лет пытаюсь разобраться с этим памятником, потому что в Южно-Сахалинске нет ни одного места, которое отражало бы Русско-японскую войну 1904–1905 годов. А у нас шли конкретные сражения на реке Сусуя. На Сахалине было шесть отрядов, которые, несмотря на подписание капитуляции царем, продолжали борьбу с японцами. Потом многие сдались в плен, но один отряд под руководством капитала Стерлигова так и не сложил оружие. Они отбили две плоскодонные лодки, переплыли Татарский пролив и пешком добрались до Владивостока.

Потом он стал героем Первой мировой войны: он погиб в бою в 1914 году и получил звание генерал-майора. Надо этот памятник делать, но решение пока не принято. Почему-то все не могут решиться, но даты датами — а венки куда класть, если дата у нас скорбная или радостная? Когда-то, в свое время, когда я только начинал говорить про этот памятник, мое предложение сразу же отвергли. Мол, проигранная война, а я хочу памятник поставить. Но я думаю, что в ближайшее время надо будет что-то делать. В 2024 году будет 120-летний юбилей с момента, как крейсер «Новик» сражался с японской эскадрой недалеко от Корсаковского порта. Памятник «Новику» мы поставили в Корсакове еще восемь лет назад, а в Южно-Сахалинске есть решение об установке памятника на реке Сусуя — там, где стоит камень в честь основания села Владимировка. Когда мы устанавливали его, изначально неверно выбрали место. Сейчас уже историки установили, что точное место основания Владимировки было неподалеку от резиновой фабрики на улице Ленина. Но я считаю, что если не я, так другой скульптор должен установить в Южно-Сахалинске памятник защитникам, войнам и ополченцам в войне 1904–1905 годов. Крымская война была проиграна Россией, но существует много памятников героям и событиям тех лет.

— Кто вам помогает в создании монументов? Есть ли у вас ученики? 

— Раньше у меня была целая бригада. В последнее время у меня остался только один человек на подхвате, который помогает мне с тяжелым трудом. Учеников нет. Попытки были, но никто не задерживался, потому что работа тяжелая. Сложно сейчас с учениками. Ребята все ударились в компьютеры, занимаются такими вещами, что уму непостижимо. Фотографии делают. Зачем рисовать, если выдают готовые картинки? По скульптуре сложнее, потому что я считаю, что этот вид изобразительного искусства очень сложный и трудоемкий. Современные технологии позволяют сделать любую фигуру, но они получаются мертвыми: там нет души. Когда лепишь даже пластилин, ты пропускаешь все через голову и свои кончики пальцев, поэтому оно живое. Посмотришь — и скульптуры смотрят на тебя, у них есть живое содержание. 3D-технологии никогда этого не передадут. Да, будет что-то общее, но там никогда не будет души. Я никогда не поверю, что машина может заменить человеческий мозг или руки. Отчасти, может быть. Художники тоже сейчас рисуют картинки. Мало того, есть и такие, кто печатают изображения на холсте, подкрашивают их и выдают за свою живопись. А ведь живопись — это живая музыка на холсте.

— Вы также занимаетесь живописью. Какие места на Сахалине и Курилах вдохновляют вас на создание пейзажей?

— У меня есть и живописные работы. Недавно «Сахалинская энергия» вывозила нас на пленэр в Корсаковский район, где мы проехали по историческим местам. Иногда я езжу сам и делаю какие-то зарисовки, бывает, рисую по памяти. У меня есть картина «Китобоец» и «Первая зимовка англичан», которые для меня очень важны. Меня очень вдохновляет юг Сахалина, места за Новиково. Я не был там уже три года, надо бы поехать. Застава Южная, мыс Мраморный и дальше до японского разваленного маяка — вот там места живописные, хорошие. На Кунашире красиво. Я был там в октябре, когда было еще тепло. Я обошел пешком всю эту часть острова.

— И напоследок, что является вашей мотивацией? 

— Желание жить и работать. Если художник задумал и потом что-то сделал, то скульптору реализовать свою идею в десять раз сложнее. Как у нас говорят, главное, чтобы похож был. А если не похож, то и работа не состоялась, хотя тут всегда нужно смотреть глубже.

РИА «Сахалин-Курилы».