Гижигинский конфликт: археолог Сахалина рассказала о преткновениях с магаданскими учеными

«В 2023 г. ко мне обратилась археолог из г. Магадан, научный сотрудник „Северо-Восточного государственного университета“ Понкратова Ирина Юрьевна. Она искала археолога, который мог бы получить Открытый лист (разрешение на право производства полевых археологических работ; выдается Министерством культуры РФ, г. Москва) для осуществления раскопок на территории Северо-Эвенского муниципального округа Магаданской области. Объектом исследований выступал объект археологического наследия „Город Гижигинск“, выявленный в 2020 году археологами из Владивостока.

Поскольку Понкратова сама не могла заказать Открытый лист на свое имя (да и не хотела связываться с многостраничной отчетной документацией, обязательно составляемой по итогам таких работ), она искала человека со стороны.

Ранее проект раскопок получил небольшое финансирование по гранту „Русского географического общества“, которое на момент 2023 года уже было наполовину растрачено магаданцами.

К тому времени у меня накопилась усталость, связанная с многолетней работой без отдыха, и идея отправиться в тундру, где отсутствует сотовая связь, абсолютно дикий, первозданный мир природы, не испорченный человеком, с медведями и бесчисленными рыбами, заходившими с местные реки, показалась привлекательной. Я люблю Крайний Север, неоднократно бывала за Полярным кругом, и при возможности всегда готова отправиться туда снова. Кроме того, темой моих научных интересов является археология русских поселений Нового времени. К сожалению, на территории Сахалинской области отсутствуют археологические памятники этого периода, за исключением единственного поселения Российско-американской компании на острове Уруп. Поэтому образ „Города Гижигинск“ показался для меня привлекательным для исследований.

С магаданцами были достигнуты определенные договоренности, в т. ч. подписан договор на оказание услуг в части выполнения археологических раскопок на территории объекта археологического наследия „Город Гижигинск“ по минимальной для таких работ цене (т. к. это были научные, а не коммерческие работы), и в июле 2023 г. я полетела в Магадан. Добиралась с пересадками через Камчатку.

С самого начала всё пошло не так. Отъезд в экспедицию затянулся на недели. Помощь оказывал местный депутат и предприниматель, связанный с добычей золота, И. Б. Донцов. От него зависел транспорт, ключевым являлся перелет на вертолете. Место проведения работ находилось в сотнях километров от Магадана. Сначала по суше на машине отряд добрался до удаленного поселка Омсукчан. Долгая безлюдная дорога, без признаков человеческой жизни, где на сотни километров не встречается ни одного села, бескрайняя тайга и голые осыпи гор. В Омсукчане пробыли еще несколько дней в ожидании вертолета и только 25 июля смогли вылететь на место. Площадка памятника находилась на удаленном участке, ближайший населенный пункт (с. Гижига), где проживают коренные народы Севера, около 100 человек, — примерно в 25 км от лагеря. Добраться до села можно только на лодке.

„Приключения“ продолжались. Единственный топор, который взяли с собой, сломался в первые дни. Овощи, завернутые в полиэтилен, за время долгой дороги частично сгнили. При установке бани были сломаны дуги крепления, а для починки использовался скотч. Складывалось ощущение, что магаданцы, взявшие на себя хозяйственное оснащение экспедиции, ранее экспедиции не посещали вовсе. Еще при сборах в Магадане у меня возникали сомнения, т. к. на мой вопрос, а где лопаты? — Вот. — Были продемонстрированы три не пригодных для работы инструмента.

Где рейки (измерительный инструмент, обязательный для раскопок)? Оказалось, что реек нет совсем. Пришлось за день до отъезда бегать по всему Магадану и докупать инвентарь. Хорошо, что я взяла с собой на всякий случай нивелир (измерительный прибор) в качестве запасного на случай непредвиденных обстоятельств, потому что, как оказалось, обещанный магаданцами тахеометр был неисправен.

Кое-как начали работы. На месте раскопок разбили раскоп. Площадка, которую занимал археологический памятник, оказалась покрытой густой, высокой травой. Ввиду отсутствия покосного оборудования (ржавый старый серп, взятый магаданцами в экспедицию для этих целей сразу развалился в руках) резали траву ножами вручную два дня. Потихоньку приступили к раскопкам.

Раскопом была охвачена площадь в 67 квадратных метров. Исследовали строение № 42, которое оказалось остатками постройки предположительно хозяйственного назначения (избы-пятистенки) с тремя глинобитными печами, возведенной поверх более раннего строения (вероятно, жилого). На уровне верхнего и нижнего яруса слой оказался скован мерзлотой, которая характерна для этих мест, и раскоп был законсервирован для дальнейших исследований.

На этом этапе в раскопе были обнаружены следы траншеи 2019 г. и старый раскоп владивостокцев 2020 г. Как оказалось, траншея незаконно, без Открытого листа, была выкопана Понкратовой совместно с директором «Центра по сохранению историко-культурного наследия Амурской области» Д. П. Волковым в рамках первого выезда на территорию памятника. Сведения о собранных находках были опубликованы, а сами находки по итогу пропали в неизвестном направлении.

В ходе моих работ 2023 г. была получена коллекция подлинных предметов (XIX — нач. XX вв.), отражающих разнообразие культуры и быта русского населения Дальнего Востока в начальный период колонизации этого уголка северо-востока России. В состав коллекции вошли кухонная и тарная посуда, столовые предметы, бытовые инструменты (лопата, пила, багор, зубила, ножи и пр.), детали мебельной фурнитуры, украшения, монеты, предметы религиозного культа (распятие, кресты нательные), артефакты, связанные с медицинской тематикой, вещи, принадлежащие местному инородческому населению, и пр. Эта коллекция станет достоянием и украшением любого музея, в который она в конечном итоге попадет.

Именно эта коллекция и стала предметом спора, который в январе наконец разрешил Арбитражный суд Сахалинской области.

Первоначально с хозяйственным организатором экспедиции в Гижигинск Понкратовой существовала договоренность о том, что после раскопок коллекция временно останется в Магадане для ее общего изучения, а после будет передана мной в Магаданский областной краеведческий музей. При этом по договоренности Понкратова должна была подготовить опись предметов, изъятых из земли. Однако еще на этапе раскопок стали возникать разногласия.

Так, Понкратова стала утверждать, что она не будет делать опись на всю коллекцию (это требование обязательно для сдачи итоговой отчетной документации и регламентируется документами в области охраны объектов культурного наследия), а только на ее часть — на самые яркие и уникальные предметы, которых в десятки раз меньше, чем общая численность артефактов. Далее от нее посыпались многочисленные намеки с формулировками: „Ты же деньги за работы получаешь, а мы нет, но у меня есть вот талантливая дочка, талантливая внучка… которые могут выполнить эту работу“ (утверждение про недополучение денег Понкратовой являлось недостоверным, т. к. на нее, как и на других участников экспедиции, был оформлен договор „РГО“ по части оплаты).

Всплыл вопрос о том, что Понкратова не хочет передавать вещи в магаданский музей, поскольку находится в ссоре с его директором, а без каких-либо законных оснований хочет оставить их в Университете для себя.

После этого мне стало известно, что без моего ведома и каких-либо передаточных документов Понкратова пытается отправить часть коллекции в Институт истории материальной культуры. Часть коллекции она все-таки потом передала в Кунсткамеру.

Весь этот бардак побудил меня отойти от предварительных договоренностей о том, что коллекция будет временно находиться в Университете для совместного изучения, и забрать предметы на Сахалин. Поскольку проведение раскопок — это только видимая часть работы, археолог, именно держатель Открытого листа, извлекший предметы из земли, на основании нормативов законов РФ, единолично (как и организация, где он работает) несет ответственность за их сохранность и обеспечивает передачу артефактов в состав Государственного музейного фонда РФ. Вещи попадают в музей, где каждый желающий может с ними ознакомиться.

Однако Понкратова начала самовольно распоряжаться предметами, рассылать их непонятно кому, ограничила мне доступ к ним (ведь коллекция находилась в Университете; ее основная, самая ценная часть была спрятана в помещении, куда у меня отсутствовал доступ). Кроме того, далее мне было необходимо составить полевую и коллекционную описи, описать все предметы, зарисовать и сфотографировать их. Вся эта информация включается в Научный отчет, который держатель Открытого листа направляет в Москву в Институт археологии РАН. Когда отчет проходит научную экспертизу, археолог снова может приступить к работам. Пока отчет не сдан, новые Открытые листы не выдаются и вся работа археолога на следующий год стопорится.

Передавать мне коллекцию Понкратова отказалась. Мое обращение к исполняющей обязанности ректора Университета Брачун Т. А. тоже не привело к результатам. И.о. ректора не отвечала на звонки, запершись у себя в кабинете. Секретарь сообщила, что она в курсе ситуации и свяжется со мной. До сих пор, спустя почти 1,5 года, никто на связь со мной не вышел и не принес официальных извинений.

По возвращении на Сахалин я написала обращение в магаданскую полицию, которая „не нашла“ состава преступления в действиях Понкратовой. По этой причине ООО „НПО „Археопроект“ обратилось в суд с иском о передаче коллекции законному ее получателю и суд выиграло. В процессе с нашей стороны участвовал настоящий профессионал, прекрасный сахалинский адвокат Александр Емченко. К сожалению, даже на этом этапе довелось столкнуться с недобросовестным поведением одного юриста из Южно-Сахалинска, которая согласилась оказывать услуги и просто пропала за день до предстоящего суда.  В настоящий момент решение суда вступило в силу и должно быть исполнено в течение 30 дней.

Но магаданцы всё не унимались и написали на меня обращение в прокуратуру, — непонятно на каких основаниях и что они хотели. Однако я знаю, что на разных официальных уровнях и научных конференциях они прилюдно объявляли меня „мошенницей“. Возможно, они пытались придумать очередную причину, чтобы не возвращать коллекцию и не оплачивать работы по договору „РГО“. Ведь данная организация осталась должна мне половину суммы за проведенные работы.

На настоящий момент сложилась следующая ситуация. Несмотря на то, что суд признал действия Северо-Восточного Университета противоправными, археологическая коллекция ОАН „Город Гижигинск“ продолжает незаконно удерживаться в его помещениях. Официальные представители Университета на связь не выходят, от передачи коллекции уклоняются.

По закону коллекцию мне обязано вернуть МОО РОО „Русское географическое общество“ в лице руководителя Нестеровича. „РГО“ ранее якобы передало коллекцию в Университет по акту передачи, оформленному „задним числом“. Разбираться, кто крайний в этих взаимоотношениях из магаданцев, у меня нет никакого желания. Пусть разбираются сами.

Имеется судебное решение, которое должно быть исполнено в срок и в полном объеме. Имея на руках судебное решение, я намерена повторно обратиться в полицию, а также в прокуратуру Магаданской области. Одно обращение уже написано по эпизодам других противоправных действий МосОО „Русское географическое общество“, которые данной организацией осуществляются на регулярной основе (раскопки без получения Открытого листа, грабительские траншеи, похищение предметов и пр.). Прокуратурой обращение было перенаправлено в УМВД России по Магаданской области, УФСБ России по Магаданской области и правительство Магаданской области. Развитие истории выходит на новый уровень.

В целом я намерена добиваться привлечения к административной и уголовной ответственности лиц, которые виноваты в сложившейся ситуации, а также для защиты чести, достоинства и деловой репутации я планирую добиваться принесения мне официальных извинений в прессе. Терпения, чтобы достигнуть поставленных задач, у меня хватит.

Не жалею, что связалась с магаданцами по одной-единственной причине: вся эта ситуация, как ни странно, помогла открыть глаза на окружающих людей — кто реальный друг и готов поддержать, прийти на помощь, а кто — нет. Самым удивительным открытием для меня в ходе судебных разбирательств стала и позиция некоторых археологов с „материка“. Кто-то мне говорил: „Не надо ссориться, на Дальнем Востоке и так мало археологов…“ На что я отвечала, что не надо воровать коллекции и публиковать чужие авторские материалы, тогда и ссор не будет.

К сожалению, в современной России сложилась такая ситуация, когда разрушена система „здоровых“ академических связей, повсеместная коррупция, деньги ставятся во главу угла, а личные амбиции затмевают разум, приводя к тому, что повсеместно нарушается законодательство. „Я же авторитет, мне можно“.

Часть общества попадает в эту самую ловушку авторитета. Считается, что у кого выше мнимый научный статус, тот и прав. Ведь та же Понкратова является доктором наук (хотя ситуация с доцентом Соколовым, расчленившим свою аспирантку в Санкт-Петербурге, показывает, что все эти статусы весьма условны). В Магаданском университете работает юрист. Почему он не указал на прямое нарушение норм права? Зачем нужны были эти суды? И какой пример подается подрастающему поколению студентов в стенах данного учебного заведения? Зачем магаданское отделение „РГО“ ввязывается в откровенно сомнительные мероприятия, проигрывает суды и „бросает тень“ на всю структуру „РГО“ с многолетней историей („РГО“ существует в России с 1845 г.)?

Проблем в сфере сохранения культурного наследия много. Но их решение не придет со стороны. И здесь имеют место два основных регулятора. Первый — это спрос с самого себя, самоконтроль, формирование системы моральных ценностей, недопущение нарушений и преступлений. Второй — внешний контроль, реакция контролирующих органов, а не их многочисленные отписки с привлечением к ответственности».