В феврале на Сахалине нивхи и айны отмечали Праздник медведя

Как отмечает Telegram-канал «Ых-Миф (Сахалин) — моя родина», февраль у нивхов именовался месяцем орла, но именно в этот месяц часто отмечали Праздник медведя —  по-нивхски «чхыф лызлынд» («медвежьи игрища»). Впрочем, праздник медведя отмечали и другие коренные жители Сахалина — айны, проживавшие преимущественно на Южном Сахалине. Смысл Праздника медведя заключался в том, что пойманного на охоте медвежонка содержали в клетке на протяжении трех лет, после чего, когда он становился более-менее взрослым, его торжественно убивали, а мясо поедали.

Любопытна история этого праздника, вернее, легенда его происхождения такова. Однажды нивх по имени Мыкрфин отправился на охоту и заблудился. Он блуждал по тайге, страдая от голода, пока его не обнаружил горный дух, который отвел в горный мир, где Мыкрфин прожил всю зиму. Он женился на женщине, которая в мире людей была медведицей. У них родились двое детей-медвежат. Мыкрфин вернулся в мир людей и спустя время вновь отправился на охоту, где случайно убил медведицу, которая на самом деле была его женой. Сраженная медведица упала на охотника, и Мыкрфин тоже погиб. По преданию, в честь первого союза медведицы и человека люди и стали проводить медвежий праздник, сообщает Telegram-канал «Ых-Миф (Сахалин) — моя родина».

По другой легенде, пересказанной известным этнографом Ерухимом Крейновичем (1906–1985 гг.), исследователем народов Севера Сибири и Дальнего Востока, однажды один охотник заплутал в тайге и, обессиленный, набрел на медвежью берлогу. Он решил зайти внутрь, но берлога оказалась глубоким ходом, который, расширившись, вывел в жилище, хозяева которого приютили охотника. У них он прожил некоторое время. Однажды соседи принесли угощение в честь того, что их сородичи провожали горного человека (медведя) домой. То есть был ритуально убит выращенный в клетке молодой медведь. Охотнику объяснили, что плоть медведя остается в мире людей, а душа возвращается в горный мир, и что чхыф (медведь) — тоже человек, только горный, и у каждого нивхского рода есть сородичи в горном мире. Охотник вернулся в стойбище, где с тех пор и стали проводить медвежий праздник.

Обычай «отправлять медведя домой» сохранился до начала 20-го века. Этот праздник отмечали раз в год на протяжении нескольких дней. Съезжалось огромное количество гостей, как правило, это были многочисленные члены рода, раскиданные по окрестным селениям, а также приглашенные гости. В каждый отдельный день праздника проводили свои ритуалы.

Так, в канун первого дня, с вечера до утра, все бодрствовали, играли «на дереве» (нивхском музыкальном ударном инструменте в виде бревна), готовили праздничные наряды. Во второй день выводили из клетки медведя, водили его по домам и угощали. После этого медведя привязывали между двух столбов и убивали из лука, целясь в сердце. В третий день община употребляла в пищу мяса убитого медведя. В четвертый день проводили обряд вынесения костей медведя, которые вывешивали на шестах в родовом деревянном амбаре. Там на протяжении многих лет хранились кости всех медведей, убитых как на празднике, так и на охоте.

Пятый день был последним, он назывался запрещенным и считался днем входа медведя в свой дом.  Об этом рассказывает в своей книге «Коренные народы» сахалинская исследовательница коренных народов Сахалина и Дальнего Востока Татьяна Роон (1961–2021 гг.).

Известный ученый-этнограф Бронислав Пилсудский (1866-1918), работавший на Сахалине с 1902 по 1905 годы, описал Медвежий праздник у айнов, на котором лично присутствовал в Серароко (ныне село Взморье Долинского района), в своей статье «На медвежьем празднике айнов о.Сахалин». Он приводит речь, произнесенную почтенным гостем праздника, старцем из Тарайка (озеро Невское в Поронайском районе), и обращенную к медведю перед тем, как «отправить его душу в горный мир». Примечательно, что у нивхов такого обращения к убиваемому медведю нет. Речь приводится с сокращениями:

«Мой прекрасный внук, мы тебя хорошенько выкормили. Больше двух лет мы жили с тобою вместе. В этот новый день, сделав твои мысли легкими, мужчины и женщины провожают тебя с сожалением. …Ласково встретит тебя твоя мать-старуха. Потом ты вспомнишь то место, где ты рос, где люди-деды издавна живут и тебя кормили. И в то же село на другой год взамен себя ты пошлешь похожего на тебя. Этого только мы выжидать будем».

Глава общины выбрал того, кто должен был убить медведя. При этом не произносилось ни слова, и даже думать о ритуале убийства медведя заранее не разрешалось, поскольку «это повлекло бы неудачу при стрелянии и гнев бога». К исполнению обряда выбрали 22-летнего уроженца северного селения Наёро (в статье не совсем понятно, либо это современное село Пензенское Томаринского района, либо село Гастелло Поронайского района) по имени Фуренистанги. Ему удалось поразить медведя с одного выстрела. Животное не мучилось. А ведь бывали и случаи, когда медведя не удавалось убить даже несколькими выстрелами, и медведь только ярился, пишет Пилсудский.

Ярился при этом и глава общины и налагал стрелявшему штраф в виде собаки, которую тут же душили и посылали «вдогонку ушедшему к своим раздосадованному медведю с целью его умилостивить». Статья Пилсудского помещена в его книге «Айны Южного Сахалина», изданной в 2007 году в Южно-Сахалинске. В книге также размещена фотография сцены ритуального убийства медведя в Серароко зимой 1905 года.

Серароко, другое название Сираоро (в японском варианте — Сираура) располагалось в районе мыса Муловского, на побережье севернее села Взморье. Место проведения ритуала находилось как раз возле сохранившихся ворот-тории японского храма. Видимо, японцы, поселившиеся здесь после 1905 года, когда Южный Сахалин вошел в состав Японии, посчитали это место священным и потому построили там святилище — Хигаси Сираура Инари дзиндзя. От него практичеки ничего, кроме ворот, не осталось.