«Нет, вы не поняли, объясню еще раз»: рецензия на спектакль «Кроткая» Чехов-центра на Сахалине

Простая, но банальная

Я хотела бы оговориться: данная рецензия — не ругательная, как может показаться на первый взгляд. Для того, чтобы объяснить, что именно сделал в своей «Кроткой» Александр Агеев, мне придется заодно окунуться в рассуждения об авторе оригинальной повести — Федоре Михайловиче Достоевском, поскольку спектакль неразрывно связан с произведением классика — даже больше, чем, опять же, кажется.

Проблема в том, что без литературного контекста, сама по себе, «Кроткая» Агеева — простая, понятная постановка, но банальная. Какие образы первыми приходят на ум, когда думаешь про девушку, попавшую в руки домашнего тирана? Естественно, она — кукла, которая живет в клетке. Это Александр Агеев и показывает зрителю. Для тех, кто отдаленно знаком с творчеством Достоевского и помнит, что в его произведениях много христианских образов, на сцену вытащили огромный крест и священника. Символы здесь такие прямолинейные, что отчасти перестают быть символами из-за своей откровенности.

При этом работа с текстом в «Кроткой» Агеева минимальная — Леонид Всеволодский читает повесть наизусть от начала до конца. С выражением читает, жестикулирует, обращается к аудитории, и все же выполняет роль скорее чтеца, чем актера. Те, кто после спектакля захочет открыть литературный оригинал, не найдет в нем ничего нового, а те, кто уже читал произведение, в свою очередь ничего нового не отыщут в постановке.

Стоит отметить, что спектакль «Кроткая», пусть в мелочах, имеет отличия от книги. Достоевский назвал свое произведение «фантастической повестью», потому что его герой, обращаясь к самому себе, проговаривает то, что и так знает, в попытке разложить ситуацию по полочкам и понять, что же произошло. Он ни с кем не разговаривает на самом деле, поскольку находится один в квартире. Агеев же вывел на сцену минимум четверых дополнительных персонажей, которых мы условно обозначим как следователя, пьяницу, священника и покойницу. Леонид Всеволодский обращается то к ним, то к залу, оттого создается ощущение, что он оправдывается перед публикой. С одной стороны, зрителя так «включили» в повествование, с другой, вся «фантастичность» повести пропала. Теперь это не муки совести косвенного убийцы, а банальная оправдательная речь малодушного человека. С такой точки зрения постановка теряет львиную долю очарования оригинала.

Больше Достоевского

А теперь добавим литературный контекст. Достоевский имеет, помимо прочих отличительных черт, одно свойство, за которое его либо боготворят, либо не могут терпеть: он любит объяснять. Федору Михайловичу постоянно кажется, что читатель не понимает его задумку, поэтому писатель по несколько раз проговаривает прямым текстом некоторые свои идеи, подробно останавливается на мелочах. Переведенная в прямую речь, позиция Достоевского звучала бы так: «Нет, вы не поняли, сейчас я объясню еще раз».

Александр Агеев, режиссер-постановщик, взял за основу дотошность классика и «выкрутил» до максимума. Если он использует избитые образы, то делает это очень навязчиво. Например, кукла на сцене появляется не одна — игрушки свисают с потолка, вываливаются изо всех щелей; клетка присутствует в квартире как часть интерьера — огромная, опутанная терновником. Христианские символы такие же бросаются в глаза — трехметровый крест на заднем плане просто нельзя не заметить. Таким образом в постановке «Кроткая» даже больше Достоевского, чем в самой повести писателя.

Второстепенные персонажи

По правде говоря, Анастасия Солдатова в роли покойной девушки не выполняет особой функции. Актриса то бегает, то неторопливо передвигается по сцене, иногда что-то говорит, однако не добавляет драмы. Она могла бы стать для героя голосом совести, рассказать историю со своей точки зрения, но, нет, Анастасия просто ходит вокруг Леонида, изредка вступая с ним в диалог.

Другие второстепенные персонажи, бессловесные, вроде пьяницы и священника также ничего не привносят в сюжет. Мало что изменилось бы, если бы главный герой бродил и разговаривал в полном одиночестве.

Однако нельзя сказать, что Александр Агеев упустил возможность добавить новое в оригинал. Скорее так: именно потому, что Леониду не требуются ни слушатели, ни собеседники, они должны находиться рядом. Именно в том, что героиня Анастасии не нужна рассказчику, и кроется основная проблема их взаимоотношений. Выведя на сцену дополнительных людей, Агеев лишний раз выделил зацикленность главного героя на самом себе.

История не о любви

На самом деле «Кроткая» — это история не о любви и не о невозможности этой самой любви. Между Анастасией и Леонидом нет особой химии, им нечего сказать друг другу. Герой, пытаясь осмыслить причину самоубийства молодой девушки, все равно возвращается к собственным чувствам. Ему не нужно что-либо осмысливать, потому что он и так понимает: его холодность, равнодушие, желание иметь власть над другим человеком погубили юное создание. Персонаж оправдывается не перед покойницей, а перед обществом: «смывает» с себя грех, откупается деньгами, объясняет свои мотивы, ожидая, что публика его поймет и простит. Зрительный зал на время спектакля стал залом присяжных. И я позволю себе высказать предположение, что те люди, которые плакали в финале, вынесли герою оправдательный приговор, — значит, чем-то он все же их тронул.

Если вы не читали «Кроткую» классика, спектакль заменит вам оригинал, его можно воспринимать как ожившее произведение, не требуя особого режиссерского виденья. Если читали и остались в восторге, «Кроткая» Агеева станет для вас подарком как концентрированная эссенция Достоевского с его «Нет, вы не поняли, сейчас объясню еще раз». Однако важно уточнить: если дотошность писателя вам претит, постановку лучше не смотреть — в ней слишком много Федора Михайловича.  

Ранее Sakh.online сообщал, что директора Чехов-центра Татьяну Корнееву назвали «Женщиной года» в сфере культуры. Жюри конкурса оценивали 25 номинанток по следующим критериям: профессиональные достижения, жизненная позиция, участие в реализации социальных проектов Южно-Сахалинска.