— История увлекла меня еще в детстве. Помню, как друг принес мне кассету с фильмом «Ермак». Мне тогда было 10-12 лет, и фильм меня настолько увлек, что я стал пересматривать снова и снова. На выбор профессии во многом повлияла моя мама. Она работала учителем младших классов и стала для меня примером. До сих пор помню, как она приносила из школы учительский журнал, а я листал его, представлял, как ставлю отметки.

— Но в педагогику вы пришли не сразу?

— Да, после школы пошел по другому пути. Получил профессию, связанную с механизацией сельского хозяйства. Ничуть этого не чураюсь, потому что именно здесь получил большой толчок в жизни. Отдал этой отрасли 7 лет и задумался, что пора получить высшее образование. Пробовал поступать в нефтегазовый институт, но понял, что это не мое. Тогда вспомнил о своем давнем увлечении историей и решил поступать на истфак. Этот выбор стал судьбоносным.

— С каким настроением вы пришли в школу впервые как педагог? Помните ли свой первый урок? Что чувствовали?

— Сильного страха не было. Я к тому моменту уже имел за плечами некий жизненный опыт: побывал в другой профессии, отслужил в армии. Поэтому перед детьми губы не дрожали. Самое главное для меня было найти контакт с детьми, прийти к пониманию, как должен проходить урок на практике.

— Что оказалось самым сложным в первые месяцы работы?

— Я думаю, ни для кого не секрет, что когда человек приходит в образование, он сразу сталкивается с большим количеством бумаг. Приходилось заполнять множество отчетов и документации, а я думал, что приду и буду вещать что-то интересное, рассказывать про удивительных людей. Именно бюрократия давалась сложнее всего. Но стоит отметить, что на сегодняшний день школу практически избавили от этой бумажной волокиты, что не может не радовать. Если раньше мы отчитывались за каждое мероприятие, то теперь все процессы автоматизированы и все стало гораздо быстрее и проще.

— Как вы считаете, каким должен быть современный учитель?

— Современный педагог должен быть гибким, идти в ногу со временем, отвечать детским запросам. Конечно, он должен быть эрудированным, справедливым, честным, разносторонним, активным и креативным. Важно понимать, что детям нельзя врать. Они быстро распознают блеф.

— В чем особенность работы со старшеклассниками?

— Специфика работы с разными возрастными группами всегда своя. Что касается 9-11-х классов, тут я уже не могу назвать их детьми. Там, конечно, преобладает юношеский максимализм, проявляется взрослость, самостоятельность, и не всегда в правильном русле. Однако в этом возрасте они, безусловно, личности. И просто стоять над ними как ментор уже не получается. Тут надо быть дипломатом, уметь договориться.

— А что важнее для педагога: знание предмета или умение заинтересовать?

— И то, и другое должно быть, в совокупности. Конечно, можно быть от природы харизматичной личностью, уметь красиво говорить, но как мы можем заинтересовать детей в том, чего сами не знаем? Знание предмета необходимо. Но при этом дети не будут слушать тебя, если ты просто будешь вещать монотонно, как на лекции. Тем более сегодня школьники визуалы. Поэтому мы применяем различные педагогические находки, технологии, чтобы удерживать внимание на уроках.

— Как вам удается «держать аудиторию» в старших классах, будучи молодым специалистом? Какие качества помогают вам быть авторитетом для учеников?

— В старших классах — только договариваться. Я сразу говорю: «Вот мои правила, давайте ваши». Зачастую они приходят без своих каких-либо установок. Конечно, могут придумать их по ходу дела, но мои были озвучены в самом начале, им противоречить уже нельзя. Жесткие методы зачастую не работают, применяя их, мы сталкиваемся с однозначным протестом. А протест может перерасти в конфликт, чего мы не должны допустить ни в коем случае. Авторитет учителя, безусловно, должен быть непоколебим, но его тоже нужно добиться.

— Есть ли у вас свои «фишки» в преподавании?

— Не скажу, что это фишка, но я всегда стараюсь добиться от детей честности, искренности, откровенности. Если набедокурил — давай постараемся это признать и не повторять в дальнейшем. Но важно создать такие условия для ребенка, чтобы он тебе доверился. Если этого не случилось, ты с ним не договоришься, он не скажет правду, не раскается в содеянном. Надо довериться ему и сделать все, чтобы он поверил тебе, стать другом. Но это не значит, что нужно встать с ним на одну ступень. Статус учителя при этом нужно нести с гордостью.

— А можете привести пример из жизни?

— Ну, например, ни для кого не секрет, что школьники списывали во все времена. И это талант — сделать так, чтобы тебя никогда никто не поймал. На уроках всегда прошу честно признаваться, если не готов. Да, двойка сегодня твоя, но это же не конец света, я всегда дам шанс ее исправить, исключений не бывает. Но вот если меня начинают водить за нос, пытаться обмануть, тут договориться со мной будет уже сложно.

— Как вы думаете, как изменится школа через 10 лет?

— Она уже меняется. Цифровизация, новые технологии — это будет развиваться. Так что через 10 лет школы будут новаторские. Возможно, появится больше направлений, связанных именно с цифровыми технологиями. Но я уверен: живой учитель у доски останется всегда. Никакие планшеты не заменят общение.

— Как относитесь к ЕГЭ по истории и формату ЕГЭ в целом?

— Я отношусь к ЕГЭ положительно. За годы своего существования экзамен значительно изменился и стал привычной частью образовательной системы. Говоря конкретно о ЕГЭ по истории, я считаю, что его было бы полезно сделать обязательным для всех, но с одним важным условием — разделить его на два уровня, по аналогии с математикой. Для абитуриентов, которым история необходима для поступления в вуз, следует сохранить текущий профильный уровень сложности. Для остальных же стоит ввести упрощенный, базовый вариант, поскольку каждый гражданин должен знать историю своей страны, но при этом невозможно требовать от всех досконального запоминания огромного массива дат и событий.

— Как выстраиваете контакт с родителями учеников? Возникают ли какие-то трудности?

— Контакт с родителями, безусловно, нужно устанавливать, и для этого есть разные средства. Конечно, это родительские собрания и совместные мероприятия, которые, на мой взгляд, являются одним из самых эффективных инструментов для налаживания связей. При этом важно, чтобы собрания были не просто формальностью, где учитель вещает, а родители слушают. Такой формат быстро наскучит, и в следующий раз они просто не придут. Я думаю, что нужно организовывать тематические встречи, где можно обсудить насущные вопросы в формате дискуссии или даже за чашкой чая. В 21-м веке информировать о текущих делах можно и через чаты, а личная встреча должна быть интересной и полезной, чтобы родителям самим хотелось приходить в школу.

Конечно, бывают и трудности, например, когда один из родителей не согласен с общим подходом, который поддерживает класс. В таких ситуациях я включаю дипломатию. Мы — взрослые люди, и повышение градуса в разговоре ни к чему хорошему не приведет. Важно договариваться.

— Как вы относитесь к неформальному общению с учениками? Бывает ли, что ребята делятся личными переживаниями? Как на это реагируете?

— Конечно, бывает. И я отношусь к этому положительно. Учитель, на мой взгляд, должен быть не только наставником, но и другом. Кто поможет ребенку в трудный момент, если не мы, взрослые? Родителям часто не хватает времени: они приходят домой поздно вечером, уставшие, и ребенок может чувствовать себя одиноким. А этого быть не должно — ни дома, ни в школе.

Поэтому дети нередко делятся с нами своими эмоциями и проблемами. Иногда разговор застает врасплох: не всегда сразу понимаешь, что сказать, как поддержать. Но мы стараемся вникнуть, разобраться, найти решение.

И самое важное — это доверие. Если ребенок приходит к учителю с личным, значит, он верит, что его услышат. Это доверие — огромная ответственность. Нельзя обмануть ожидания ребенка, потому что тогда он закроется и в следующий раз уже не поделится тем, что его тревожит.

— Как вы считаете, справедливо ли оценивается труд учителя в стране и регионе? Хватает ли этих денег?

— Знаете, денег человеку никогда не хватает. Мы часто обсуждаем это даже с учениками на уроках экономики. Всегда звучит одна и та же логика: «Вот была бы еще тысяча — все было бы хорошо». Появляется эта тысяча — хочется вторую. У людей растут потребности, и они постоянно требуют большего. Что касается региона, скажу прямо: на Сахалине зарплата у учителей достойная.

По России, конечно, ситуация разная. В некоторых регионах жалуются на низкие зарплаты. Сейчас идет пилотный проект, чтобы уравнять уровень оплаты труда педагогов. Сахалин, насколько я знаю, тоже должен войти в эту программу. Но здесь есть важный момент: сравнивать зарплату в 100 тысяч в Краснодаре и на Сахалине некорректно. Там цены ниже, поэтому одинаковая цифра не означает одинаковый уровень жизни.

В целом педагог — не профессия для заработка. Работа учителя ненормированная. Мы не можем просто «отработать часы» и уйти. Нужно проверять тетради, готовить олимпиады, заниматься с детьми дополнительно. И если человек не готов иногда работать сверхурочно, значит, он выбрал не то дело. Сюда идут по призванию. Но это не значит, что мы должны работать «за идею». У каждого из нас есть семья, дети. Особенно у женщин, которых в школе большинство. Каждая вторая — мама, и у многих по трое детей. Их нужно кормить и одевать. Поэтому зарплата учителя обязана быть достойной.

— Можно ли, на ваш взгляд, полностью заменить «живую» школу дистанционным обучением? Какие плюсы и минусы онлайн-формата вы видите как учитель?

— Я уверен, что очную школу заменить нельзя. Воспитание ребенка — это не только уроки и знания. Огромную роль играет живое общение. В классе дети учатся разговаривать, выстраивать отношения, проявлять эмпатию, социализироваться. Ни видеосвязь, ни чат этого не дадут, даже если они встроены в образовательный процесс.

Но и дистанционка имеет свои плюсы. Главное ее достоинство — непрерывность обучения. Пандемия показала, что онлайн-формат может поддерживать учебный процесс даже в сложных условиях. Для нас, сахалинцев, это особенно актуально. Бывает, что из-за бурана движение парализовано на несколько дней, а то и на неделю. В таких случаях дистанционные занятия выручают: дети не выпадают из программы, учеба продолжается.

Можно спокойно перевести занятия в онлайн, и дети будут в графике. Все зависит от мотивации. Те, кто хочет учиться, будут это делать в любом формате — и очно, и дистанционно, и даже заочно.

— Сейчас все чаще родители переводят детей на индивидуальное образование. Учитель занимается с ребенком один на один, и многие считают, что это повышает качество обучения. Как вы к этому относитесь?

— Скорее отрицательно. Конечно, бывают весомые причины, когда ребенок действительно не может учиться в классе. В таких случаях индивидуальное обучение необходимо, и школа обязана помочь. Но переводить ребенка на домашнее образование просто потому, что так захотели родители или сам ученик, на мой взгляд, неправильно.

Дело в том, что школа — это не только знания. Это еще и социализация. Ребенок уже прошел этап «от дома до детского сада», потом пришло время познакомиться с миром, людьми, сверстниками. В школе он учится жить в коллективе. Если изолировать его, мы рискуем вырастить человека, которому потом будет очень сложно в обществе — словно «синдром Маугли».

Где-то дети поссорились на перемене, где-то помирились. Кто-то толкнул, кто-то не поделил шоколадку. Это часть жизни. Такие ситуации учат реагировать, договариваться, находить компромиссы. А как ребенок выйдет во взрослый мир, если его запереть дома?

— Родители часто говорят: «У нас есть секции, кружки — там он общается со сверстниками». Разве этого недостаточно?

— Секции — это общение «по интересам». Но в жизни далеко не всегда так. Вдруг ребенок попадает в группу, где интересы другие? Нужно уметь быстро сориентироваться, найти общий язык. А если он привык только к «своим», может замкнуться, почувствовать себя изгоем. Тогда и появляется мысль: «Они меня не понимают, мне с ними нечего делать». Это опасно.

Поэтому я убежден: человек должен быть в обществе. Только в коллективе ребенок учится быть частью общества, а это не менее важно, чем хорошие оценки.

— Бывает ли, что ученики чему-то учат вас?

— Так и бывает всегда. Часто задают какие-нибудь каверзные вопросы, после которых бежишь сразу трясти все источники. Также учат какими-то неординарными ситуациями. Я после работы всегда провожу некую рефлексию: анализирую, что сегодня сделал, как получилось, как можно было сделать лучше. Всегда думал, что не обладаю такими качествами, как стойкость и уравновешенность, но школа и дети помогли их приобрести.

— Что самое сложное в профессии учителя и что самое радостное, ради чего стоит работать?

— Самое радостное — работать с детьми. С ними интересно. Они каждый день разные. Очень сильно заражают своей энергией. И ради этого хочется работать. Порой идешь по улице, улыбаешься сам себе, другие подумают — сумасшедший. А у тебя в это время эйфория от хорошей беседы с ребятами или удачного урока.

Сложность заключается в ответственности, которую несет каждый учитель. Мы формируем поколение, которое завтра станет врачами, инженерами, управленцами. Полученное в школе они в дальнейшем понесут в общество, и в них нужно вложить душу. Важно не просто донести до них информацию из школьной программы, а донести правильные ценности.